Архив



Правовые требования к использованию русского языка в России



Сергей Белов

Ссылка для цитирования: Белов С.А. Правовые требования к использованию русского языка в России // Меди@льманах. 2020. № 6. С. 152–163. DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2020.152163

DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2020.152163

© Белов Сергей Александрович
кандидат юридических наук, декан юридического факультета СПбГУ, директор Научно-исследовательского института проблем государственного языка СПбГУ, заведующий кафедрой конституционного права (г. Санкт-Петербург, Россия), s.a.belov@spbu.ru



Языковая политика во Франции и в России: проблемы и перспективы (выступления участников семинара российско-французского форума гражданских обществ «Трианонский диалог»)

Правовое регулирование языка, то есть речевого поведения граждан, – вопрос, который лежит на стыке двух предметных областей: правоведения и лингвистики. Цели и общие принципы, пределы и условия правового регулирования, его инструментарий – все это предопределяется логикой права, его социальными функциями. Однако вмешательство в какой-либо социальный предмет требует учитывать его особенности, присущие ему свойства и закономерности. Язык в этом отношении, как предмет правового регулирования, особо сложен, поскольку в нем трудноразличимы две сферы: одна поддается социальному нормированию, другая неподвластна никаким нормам и правилам и составляет область индивидуального речевого творчества, элемент личности, а также инструмент мышления каждого человека. Граница между этими двумя сферами по-разному видится в логике права и в логике языкознания. Для права предметом регулирования может выступать любое речевое поведение, если оно имеет социальное значение, несет в себе риски неблагоприятных социальных последствий разного масштаба. Для лингвистики лишь небольшой круг вопросов использования языка доступен для правового регулирования, поскольку язык функционирует по собственным закономерностям и правилам, сознательное целенаправленное волевое воздействие на которых возможно лишь в редких, исключительных случаях, да и в них не всегда оправданно.

В Санкт-Петербургском государственном университете в 2015 г. был создан Научно-исследовательский институт проблем государственного языка, в состав коллектива которого входят представители разных специальностей – и лингвисты, и правоведы; вместе с ними в реализации отдельных проектов участвуют социологи, психологи, специалисты в области менеджмента и компьютерных наук. Исследования, проводимые в рамках НИИ, позволяют сформулировать ряд проблем, которые характерны для правового регулирования языковых отношений в России, рассматривая такое регулирование комплексно.

Правовое регулирование языка осуществляется по двум направлениям. Первое – закрепление статуса разных языков с обозначением сфер его обязательного использования: для республик, входящих в состав Российской Федерации, предусмотрена возможность провозглашения своего языка государственным. Второе – использование, изучение и развитие языков, не имеющих такого статуса, однако сохраняющих свое положение как часть народной культуры, не рассматриваются в качестве обязательного условия единства страны, обеспечения функционирования различных социальных структур – от государства до средств массовой информации. Само по себе наличие разнообразных юридических положений разных языков порождает наличие проблемы соотнесения этих статусов. Например, как совместить изучение всех языков в школе, обеспечить возможность эффективного общения в официальной сфере и получение образования в вузах, где практически повсеместно используется только общегосударственный язык, с задачей сохранения других языков? Как предотвратить изучение одного языка в ущерб освоению другого? Как создать условия для работы государственных органов на двух или более государственных языках (например, опубликование аутентичных текстов на двух государственных языках)? Но главный вопрос – какие сферы общения отнести к тем, где использование государственного языка должно быть обязательным? Обеспечивая единство информационного, коммуникативного пространства в стране, необходимо сохранить свободу языкового творчества и развития языка. Любое правовое решение должно преследовать исключительно легитимные цели, однако и сами эти задачи, и то, какое правовое регулирование им соответствует, не разработаны ни в правовой науке, ни в языкознании.

Ситуация оказывается еще сложнее, если говорить о другом направлении правового регулирования – «обустройстве» языка (используя термин, употребленный французским лингвистом Бернаром Серкильини), то есть об определении языковых норм, обязательных для соблюдения при использовании языка как государственного. Эффективно выполнять функцию обеспечения общегосударственной коммуникации язык может только при условии соблюдения нормы наддиалектной, кодифицированной, полифункциональной и стилистически дифференцированной, общей для всех носителей. В зарубежном языкознании это обозначается «стандартным», а в российском – «литературным» вариантом языка, свободным от региональных и социальных диалектов, общепонятным и зафиксированным как «правильный» вариант в академических словарях и справочниках. Очевидной проблемой отсылки в правовых нормах к такому кодифицированному варианту языка для признания его обязательным при использовании как государственного становятся разные представления о норме у юристов и лингвистов. Если в языкознании норма скорее дескриптивна, она прежде всего результат индуктивного обобщения языковой практики и потому подвижна и вариативна, то в праве норма – это зафиксированное предписание, обязательное для соблюдения. Идея использования словарей и грамматических справочников как источников норм прескриптивных, при этом юридически значимых, вызывает особенно активные возражения со стороны представителей лингвистики, несмотря на то что сама идея нормативного словаря языкознанию известна. Однако вмешательство в тонкую и деликатную материю языка со стороны права, воспринимаемое как нечто чуждое, грубое и посягающее на свободу речи, лингвистами рассматривается как неприемлемое в принципе, и в этом отношении непонимание между языкознанием и юриспруденцией носит наиболее принципиальный характер, что не может не отражаться на реальной практике правового регулирования языка в российском законодательстве.

Уровень языкового разнообразия в России один из самых высоких в мире. По разным подсчетам, к языкам народов России относится от 150 до 200 языков самых разных языковых групп. Правовое закрепление статуса какого-либо языка как государственного многие годы не считалось приемлемым. В частности, такова была политика в СССР, где руководящим принципом был запрет на юридическое вмешательство в языковую свободу, сформулированный еще В. И. Лениным в 1914 г. Признание русского языка государственным в нашей стране произошло незадолго до распада СССР с принятием в октябре 1991 г. Закона РФ «О языках народов РФ». Этот закон носил в целом рамочный характер, содержал много гарантий сохранения, изучения и развития всех языков, но при этом включал мало императивных норм, требовавших обязательного использования государственного языка в каких-либо определенных сферах, например в судопроизводстве (чего требовала еще Конституция СССР 1977 г. для «языков союзных республик», в РСФСР – для русского языка, как конкретизировала Конституция РСФСР 1978 г.). При этом шла работа органов государственной власти – публикация законов и других нормативных актов, проведение выборов и референдумов (с оговорками об использовании в республиках РФ наряду с общегосударственным языком государственных языков этих республик). Однако в отношении официального делопроизводства, средств массовой информации, общения граждан с государственными органами регулирование носило диспозитивный характер, т.е. наряду с государственным языком Российской Федерации могли использоваться другие языки народов России, особенно в местах компактного проживания этих народов. В сфере образования гарантировалось право выбора языка обучения, в том числе получения образования на родном языке.

Статус русского как государственного языка Российской Федерации был подтвержден в Конституции, принятой в декабре 1993 г., однако существенные изменения в правовом регулировании произошли только с принятием в 2005 г. специального Федерального закона «О государственном языке РФ», который существенно изменил принципы правового регулирования. Во-первых, в законе гораздо жестче и определеннее были сформулированы требования к обязательному использованию государственного языка в ряде сфер публичного официального общения, круг которых расширился и дополнился за счет обязательного использования в деятельности организаций всех форм собственности, в средствах массовой информации и в рекламе, при публичном показе художественных постановок и фильмов. Во-вторых, закон установил требования не только к статусу языка, но и к вопросам его «обустройства», урегулировав обязательность соблюдения норм современного литературного языка, порядок фиксации которых должно было определить Правительство РФ. Этот порядок был установлен в 2007 г., когда Правительство передало Министерству образования и науки полномочия утверждать перечень словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка, следование которым обязательно при использовании языка в качестве государственного, т.е. в тех сферах, где этого требует закон.

К сожалению, правовое регулирование, которое сформировалось в законе 2005 г. и на его основе, не лишено ряда недостатков. В ряде сфер требование об использовании государственного языка по-прежнему сохраняет усмотрение относительно выбора языка. Одна из наиболее важных сфер – это средства массовой информации. Если Закон о государственном языке требует использования именно русского языка, то в положениях Закона о СМИ сохраняется право учредителя выпускать СМИ на любом другом языке. Такое регулирование не только неопределенно, поскольку состоит из разных правил, имеющих одинаковую юридическую силу, но и не учитывает общественных реалий – потребности выпуска СМИ на разных языках, в том числе на языках коренных народов России. Некоторые сферы (образование, защита прав потребителей, транспорт) в Законе о государственном языке вообще не упоминаются (скрываются за отсылкой к «другим законам»), однако содержащееся в других документах регулирование часто оказывается несогласованным с нормами данного закона.

Один из наиболее сложных и болезненных вопросов правового регулирования и в целом языковой политики в России – это обеспечение получения образования на государственном языке в национальных республиках. Сложности возникают с необходимостью совмещения в рамках школьной программы и общегосударственного языка, и государственного языка республик, и родных языков из числа языков народов России. Поиск баланса между необходимостью изучения государственного языка и правом родителей определять язык обучения для своих детей остается предметом активных общественных дискуссий в национальных республиках, особенно после 2018 г., когда Государственная Дума в третьем, окончательном чтении приняла законопроект о родных языках (основным принципом которого стала свобода в выборе родителями языка, изучаемого ребенком в школе в качестве родного), сохранив обязательность изучения только государственного языка Российской Федерации.

В части «обустройства» русского языка Федеральный закон о государственном языке ввел прямой запрет на употребление иностранных слов, имеющих аналоги в русском языке, а также на нецензурную брань. Ни первый, ни второй запреты не носят достаточно ясного и определенного характера. Утверждать, что заимствуемое слово имеет аналог в русском языке, заведомо бессмысленно, поскольку любое слово имеет определенные оттенки значений, контекст употребления (в том числе принадлежность к какому-то стилю или регистру языка) и тем самым никогда не будет полным аналогом другого слова.

Что касается нецензурной брани, то считать это слово (словосочетание) термином, имеющим четкое лингвистическое значение, сложно, словарей с исчерпывающим перечнем таких слов нет, следовательно, это запрещение носит расплывчатый характер. Усугубляется это положение тем, что законодательство о рекламе похожий запрет формулирует иначе, требуя воздерживаться от использования в рекламных материалах «бранных и оскорбительных» слов, в отношении которых неясно, должны ли они обязательно относиться к нецензурной брани, либо этот запрет существует наряду с запрещением, установленным Законом о государственном языке.

Неопределенность любых юридических норм – это само по себе сложное явление, также возникающее на стыке вопросов права и лингвистики. Конституционные – базовые – принципы права требуют, чтобы все правовые предписания были ясны и определенны. В этом проявляется одна из главных ценностей права – предсказуемость последствий любого поведения. Каждый человек должен отдавать себе отчет в том, какое поведение правом осуждается, к какому право относится нейтрально; за нарушение каких норм наступит ответственность и насколько суровая, каковы могут быть другие последствия несоблюдения правовых норм. Подобную предсказуемость можно обеспечить, только если текстуальная формулировка положения закона не будет содержать очевидных двусмысленностей ни в словах, ни в синтаксических конструкциях. Фактически конституционные принципы предъявляют требования к определенному языку в нормативных правовых актах, тем самым тоже регламентируя использование языка, хотя эти предписания не конкретизируются в законах ни с точки зрения статуса языка, ни с точки зрения его «обустройства».

Пример с особыми требованиями к языку нормативных актов вскрывает еще одну проблему правового регулирования языка– необходимость дифференциации предписаний о правилах употребления языка в разных сферах его обязательного использования. К языку нормативных актов претензии даже в пределах соблюдения норм литературного языка явно должны быть не такими же, как к языку рекламы. Общее правило следовать языковой норме охватывает различия в функциональных стилях только при определенном истолковании самого понятия «нормы»: в случае с языком официальных документов норма оказывается более строгой и гораздо менее гибкой, чем в языке рекламы или СМИ. Подобных различий напрямую российский закон не содержит, формально предъявляя одинаковые требования и к языку судопроизводства, и к языку, на котором публично демонстрируются художественные произведения.

Однако этой неясностью неопределенность требований, установленных Законом о государственном языке, не исчерпывается. Описанный выше механизм официальной фиксации языковых норм для целей использования языка в качестве государственного связан с рядом проблем в его реализации на практике. Министерство образования и науки в 2009 г. определило перечень словарей, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного, не сформулировав ни требования к таким словарям, ни критерии их отбора. В результате мало кто из лингвистов остался в стороне от критики сделанного министерством выбора. В частности, в перечень попал грамматический словарь А.А. Зализняка – одного из самых авторитетных российских лингвистов. Однако этот словарь не только по организации материала вызывает трудности в использовании даже у некоторых специалистов и совершенно недоступен для обычных граждан, но и явно не носит нормативного характера, определяя не только реально используемые, но и потенциально возможные грамматические формы словообразования. Сложно отнести к нормативным по содержанию и фразеологический словарь под ред. В.Н. Телия. В то же время в перечне словарей отсутствует самый востребованный словарь – толковый. Возможно, с точки зрения лингвиста, в части выявления языковой нормы фиксация значений слов наиболее трудна, однако именно к таким словарям чаще всего прибегают в спорах о языке суды и другие государственные органы, что хорошо видно при анализе правоприменительной практики.

В отличие от ситуации во Франции, в России не пошли по пути выделения наиболее авторитетного научного учреждения, результаты работы которого по кодификации языковой нормы можно считать официальными. Среди специалистов обсуждались несколько институтов, претендующих на роль такого учреждения, – и вся Российская академия наук, и отдельные ее институты, однако Министерство образования и науки пошло по пути включения в перечень словарей конкретных авторов и даже конкретных изданий). Даже за 10 лет, прошедшие с утверждения официального перечня нормативных словарей, языковая норма изменилась, каждый из словарей выдержал уже несколько переизданий, однако формально для признания их официального статуса требуется внесение изменений в приказ Минобрнауки.

Нет в настоящее время определенности и с правилами русской орфографии и пунктуации. Последнее официальное утверждение свода таких правил произошло в 1956 г., а все последующие изменения носили неофициальный характер. Следование этим правилам в настоящее время затруднительно по тем же причинам, что и следование нормам, зафиксированным в официально утвержденных словарях, только изменение языка в случае с правилами орфографии и пунктуации уже исчисляется не годами, а десятилетиями. В связи с этим часто приходится слышать, что эти правила безнадежно устарели и соблюдать их не нужно; формального признания такого устаревания до сих пор нет, и с точки зрения буквы закона следование правилам 1956 г. обязательно.

Наконец, правовое регулирование языка в настоящее время никак не затрагивает одну из наиболее важных социальных проблем – понятности для граждан языка официальных (юридических) документов. В России, как и во многих других странах, юридический язык, который лингвисты часто отказываются признавать профессиональным жаргоном, настаивая на том, что это лишь функциональный стиль литературного языка, за последнее десятилетие значительно усложнился, особенно в части используемых синтаксических конструкций. В результате даже профессиональные юристы начинают испытывать затруднение в понимании текстов законов, подзаконных актов и некоторых судебных решений. Лингвисты уже начали работу по выработке рецептов борьбы с чрезмерным усложнением юридического языка (один из таких проектов реализуется в НИИ проблем государственного языка СПбГУ при поддержке Российского научного фонда), однако для успешного применения этих рекомендаций на практике необходимо признание в правовом регулировании, как минимум, главного принципа – понятности любых юридических текстов тем гражданам, кому они адресованы. В случае с законами это должен быть широкий круг тех, чьи права и обязанности они затрагивают и кого могут привлечь к ответственности за их несоблюдение. Подобные требования, к сожалению, сегодня признаются далеко не всеми правоведами, некоторые настаивают на том, что правовые документы должны быть понятны только специалистам. Однако принципы демократического государства не позволяют считать такой подход приемлемым. В связи с этим одно из главных требований к развитию системы правового регулирования языка в России – это закрепление на уровне правового принципа обязательного стремления к общей понятности любых нормативных правовых актов.