Архив

Медиа на этапах жизненного пути человека: к вопросу о различении типов медиасоциализации

Ссылка для цитирования: Дунас Д.В. Медиа на этапах жизненного пути человека: к вопросу о различении типов медиасоциализации // Меди@льманах. 2022. № 3. С. 16–25. DOI: 10.30547/mediaalmanah.3.2022.1625

© Дунас Денис Владимирович
кандидат филологических наук, доцент РАО, ведущий научный сотрудник факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), dunas.denis@smi.msu.ru

В теоретическом исследовании предпринята попытка различить типы медиасоциализации в зависимости от того, какое влияние оказывает использование медиа на аудиторию. Делается акцент не на типе аудитории, временном периоде социализации и ее характере, а на ее качественных характеристиках и своеобразии жизненного пути человека.

Введение

Социализация как функция, должная или реальная, и как эффект, преднамеренный или непреднамеренный, – процесс, который меньше всего подвергался сомнению в отношении влияния медиа на общество и аудиторию за всю историю теоретических и эмпирических медиаисследований (Вартанова, 2019). Скорее, лишь уточнялась мера воздействия медиа в процессе социализации личности. В меньшей степени уделялось внимание этапу жизненного пути человека, на котором социализация проявлялась наиболее активно. Медиаэффекты традиционно связывают с типом аудитории, поскольку в академическом дискурсе медиаисследований преобладают представления об аудитории как о статичном конструкте. При этом аудитория отнюдь не статична, поскольку каждый ее представитель вовлечен в собственный динамичный процесс развития жизненного пути. Не будучи универсальным жизненным циклом, каковой является человеческая жизнь, медиа способны на разных ее этапах и с различной степенью влиять на формирование взглядов, установок и поведенческих моделей, и не влиять вообще.

Роль медиа в процессе социализации предполагает, что представители аудитории наследуют господствующие социальные нормы и ценности не только из социального, но и из медиатизированного опыта: это могут быть неравномерные по интенсивности процессы на разных этапах жизненного пути, зависящие от множества факторов. Но даже приверженцы традиционной социологии все меньше к числу значимых факторов относят возраст, уровень образования, пол и другие социально-демографические характеристики. Все большую популярность приобретают подходы, при которых показатели качества и стиля жизни рассматриваются как приоритетные, когда авторы обращают внимание на уникальность жизненного пути человека и детерминированное этим своеобразие медиапотребления.

Социализация как свободный процесс

Социогуманитарное понимание социализации претерпело эволюционные изменения. Ранние представления о социализации, сформулированные Т. Парсонсом в русле функционалистской традиции, связывали ее с социальным порядком; в русле интеракционистской традиции, представленной в трудах Ч. Мида и Д. Кули, исследовалось обретение самости в детском возрасте (см.: Giddens, Sutton, 2017). Концептуализация социализации видоизменялась от обозначения ее как устойчивого процесса, в ходе которого личность обретает «самость» по строгим и понятным траекториям, в соответствии с доминирующей социокультурной парадигмой, принятой в обществе, к признанию социализации как неочевидно управляемого процесса, предполагающего активные действия со стороны социализанта и учитывающего свободу воли (Giddens, Sutton, 2017; Moberg, Sjö, 2015; Moberg, Sjö, Kwaku Golo, Gökçe et al., 2019; Maccoby, 2015).

Восприятие социализации как однонаправленного процесса трансляции социальных норм и ценностей от поколения к поколению по типу массовой коммуникации стало предметом критики. Понимание современного человека как «сверхсоциализированного» сменилось концепциями, где влияние социализации ограничивается (Maccoby, 2015; Wrong, 1961) и все большее внимание уделяется не столько влиянию агента социализации, сколько самому социализируемому субъекту и внешнему контексту осуществления процесса – например, популярной культуре или религии (Moberg, Sjö, 2015). Направления социализации будут варьироваться в зависимости от таких факторов, как религия, этническая принадлежность, социально-экономический статус и положение, принадлежность к меньшинству / большинству и т.д. (Klingenberg, Sjö, 2019). Эти и другие вопросы занимают центральное место во многих исследованиях социализации как процесса по соконструированию социального мира различными силами и модераторами того или иного эффекта (Arnett, 1995; Anderson, McCabe, 2012; Dubow, Huesmann, Greenwood, 2007; Kühle, 2012).

Современные теории проводят общее различие между «узкими» и «широкими» формами социализации. Культуры, характеризующиеся «широкой» социализацией, поощряют независимость, индивидуализм и самовыражение. Такой вид социализации тесно связан с самоактуализацией. В культурах, характеризующихся «узкими» формами социализации, повиновение и конформизм считаются высшими ценностями, а отклонение от культурных ожиданий в отношении поведения осуждается и наказывается (Arnett, Taber, 1994: 519). «Широта» и «узость» социализации также варьируются в зависимости от конкретного аспекта или измерения рассматриваемой социализации. Более вероятно, что важность «широких» форм социализации со временем возрастет, особенно в эпоху стремительных культурных изменений и в соответствии с адаптационными способностями индивидов к изменениям под условия актуальных социальных обстоятельств (Maccoby, 2015: 13).

Действительно, современная социальная и культурная среды становятся все более разнообразными, плюралистичными и быстро меняющимися. Переход от традиционных обществ к посттрадиционным во многих частях мира характеризуется растущей индивидуальной и личной автономией, что определяет вектор трансформации личности в условиях социальных трансформаций (Adams, 2007: 7). Все большее значение в вопросах усвоения и воспроизводства социальных норм и ценностей приобретает не некое абстрактное общество, а сообщество как группа людей, находящаяся в определенной локации, в том числе нематериальной, если речь идет об интернет-сообществе, представители которого разделяют общие интересы, коррелирующие с ценностями сообщества, регулярно и интенсивно взаимодействуют друг с другом и таким образом задают вектор медиасоциализации.

Медиа на жизненном пути взрослого человека

В рамках нормативных представлений о медиасоциализации массовая коммуникация связывается со вторичной социализацией личности, т.е. такой, которая протекает во взрослой жизни (Захаркин, Аргылов, 2021; Heinz, 2002; Maccoby, 2015: 14). Интегрируясь в жизненный путь взрослого человека, медиа участвуют в той социализации, в ходе которой индивиды обучаются компетенциям, поведению и ценностям, обязательным для их функционирования в актуальных социальных контекстах (Maccoby, 2015: 14). Такая медиасоциализация относится к процессу, в ходе которого индивиды обучаются в процессе медиапотребления и постепенно приобретают социальные навыки, социальное понимание и эмоциональную зрелость, необходимые для взаимодействия с другими индивидами, чтобы соответствовать функционированию социальных диад и более крупных групп на определенном этапе жизненного пути (Maccoby, 2015: 13). При таком подходе медиа выступают агентами социализации на разных этапах жизненного пути взрослой личности, в зависимости от актуального в той или иной момент жизни социального контекста.

В этом случае очевидна роль медиа в поддержании господствующей идеологии (или в ее корректировке в зависимости от общественно-политического контекста) как системы широко распространенных в обществе идей здравого смысла, которые служат прямо или опосредованно интересам господствующих групп и фактически легитимизируют их статус. Роль медиа в идеологическом воспитании крайне важна, поскольку зачастую ключевые положения идеологии не прописываются формально в рамках одного документа, но присутствуют в форме официального дискурса государства, представляют его позицию посредством как текстов нормативных документов, так и выступлений политиков. Перенос фокуса внимания от идеологии как неверифицируемой системы абстрактных идей к конкретным источникам – языку, речи и документам – еще больше интегрирует медиа в ее воспроизводство (Фуко, 1977). Роль медиа и культурных индустрий в целом в воспроизводстве идеологии была описана трудами представителей Франкфуртской школы, которые обнаружили конформистскую природу массовой культуры, ориентированную на производство стандартизируемого продукта с целью прибыли, а также Glasgow Media Group, доказавших идеологический потенциал внешне нейтральных телевизионных новостных сообщений.

Качественные изменения медиапространства, появление новых субъектов медиаполя, выполняющих новые роли, поставило под сомнение жизнеспособность модели массовой коммуникации как инструмента идеологического воспроизводства. Интерактивные формы цифровых медиакоммуникаций порождают множество идеологий, соперничающих друг с другом. Однако концепция идеологии по-прежнему не теряет актуальности, хотя и ассоциируется с марксизмом, влияние которого в академических кругах ослабевает. Исследователи все чаще говорят о дискурсивных практиках и формируемом социальном дискурсе в противовес идеологии. Множественность дискурсов – важная характеристика современного медиапространства, порождающая коллективный опыт и позволяющая аудитории чувствовать себя частью одного мира. При таком понимании медиасоциализация во взрослом возрасте будет вопросом не только идеологической подпитки, но и индивидуального выбора, а контекстом останутся господствующие идеи каждого исторического периода – те, носителями которых являются представители правящего класса.

Медиасоциализация «цифровой молодежи»: социализация vs самоактуализация

По сравнению с другими агентами социализации медиаимеют ряд особенностей. Во-первых, медиатексты не влияют на людей прямым, определенным и заранее заданным образом. И хотя по-прежнему и в академических кругах, и среди общественности широко распространен миф о неограниченном воздействии медиа на умы людей, эмпирические медиаисследования, как и вся история концептуализации медиаэффектов, не подтверждает, а только опровергает этот факт. При этом, конечно, нет никаких сомнений в том, что медиа влияют на «свою» аудиторию, которая сама их выбрала, и это влияние вполне сопоставимо с другими агентами социализации. Вместе с тем медиапотребление – это процесс осознанного волеизъявления человека, и осуществляется оно им относительно свободно в вопросе и выбора, и контроля, и интерпретации медиасодержания, особенно в условиях цифровой среды (Вартанова, 2022). Это отчетливо продемонстрировано в исследованиях медиапотребления «цифровой молодежи» (Медиапотребление «цифровой молодежи» в России, 2021). Давление на людей, заставляющее их выбирать и определять направление своей жизни, возможно, никогда не было таким сильным, как в переходный ко взрослой жизни период (Arnett, 2000, 2007). Вступление во взрослую жизнь – это стадия развития человека, следующая после подросткового возраста, которая отмечается поиском идентичности, нестабильностью, сосредоточенностью на себе.

С точки зрения теории социализации формирующаяся взрослая жизнь характеризуется постепенным переходом от социализации, направляемой главным образом внешними агентами, к различным формам самосоциализации. Это время, когда людям все чаще предоставляется свобода решать задачи и определять базовые ценности и взгляды на жизнь самостоятельно (Arnett, 2007).

Актуальные медиаобразовательные практики, как показали предыдущие исследования, ориентируют родителей все более поощрять своих детей к самостоятельному выбору и независимому суждению в отношении выбранных ими медиа (Hoover, 2006). Тот факт, что медиапотребление становится распространенной социальной практикой в современных обществах, конкурирующей по времязатратам с трудом, сном и практически полностью интегрированной в свободное время человека, побудил ученых рассматривать медиапотребление не столько как инструмент социализации, сколько как инструмент самосоциализации (Arnett, 1995; Anderson, McCabe, 2012).

Самосоциализация с помощью медиа изначально рассматривалась как процесс, который в большей степени характерен для взрослых (Arnett, 1995), однако распространение цифровых медиакоммуникационных технологий и социальных сетей все же позволяет говорить о «зарождении взрослости» уже в детстве (Arnett, 2007). Так, уже в детском возрасте формируются по типу самосоциализации гендерные стереотипы при потреблении развлекательного контента (Knobloch, Callison, Chen, Frizscheetal., 2005). Концептуальное осмысление самосоциализации тесно связано с представлениями о медиапотреблении как процессе свободного выбора и интерпретации медиасообщений, что возможно в условиях современных обществ, предоставляющих гражданам широкие возможности социализации, где высоко ценятся индивидуальная свобода личности, ее независимость и самоопределение (Dubow, Huesmann, Greenwood, 2007; Heinz, 2002).

По сути понятие самосоциализации объединяет социализацию и самоактуализацию и предполагает, что индивиды играют гораздо более активную роль во многих аспектах социализации, фактически сами принимают решения, кто будет выступать агентами социализации. В такой ситуации полезно рассматривать самосоциализацию как сопряжение одновременно индивидуализации, т.е. процесса развития уникальной личности, с одной стороны, и социальной интеграции – с другой (Vermeer, 2010: 107). Такой подход ни в коей мере не дискредитирует основную функцию социализации – трансмиссию социальных ценностей и формирование социокультурного базиса. Нормативная интеграция никуда не исчезает, но социализация в современных условиях – это активный синхронный процесс личностного развития и приобретения базовых ценностей (Vermeer, 2010: 107; Kühle, 2012; Lövheim, 2012: 151).

Именно в таких социальных и культурных условиях понятие самосоциализации приобретает все большую значимость, а процесс предполагает, что индивиды используют свою собственную свободу воли для выбора наилучших социальных условий, для поддержки своего развития и что этот процесс является как продуктом индивидуального развития, так и вкладом в него (Newman P.R., Newman B.M., 2009: 524). Самосоциализация обычно относится к типам или способам социализации, которые характеризуются высокой степенью свободы действий со стороны заинтересованного лица и отсутствием как четко идентифицируемых агентов социализации, так и конкретных целей социализации (Arnett, 1995: 521; Kühle, 2012: 119).

При таком подходе не предполагается исчезновение ни традиционных способов и типов социализации, ни таких агентов, как семья и школа; взгляд на социализацию как на социальный процесс, который всегда происходит в определенных социальных, реляционных и интерактивных контекстах и средах остается по-прежнему актуальным. Понятие самосоциализации учитывает роль индивидуальной свободы воли и самоопределения в социальных и культурных контекстах, где традиционные способы социализации и агенты социализации остаются, но их влияние постепенно ослабевает, или где автономия и самоопределение личности становятся все более распространенными или даже поощряются. Таким образом, понятие самосоциализации тесно связано с социальным и культурным акцентом на индивидуальном выборе и самоопределении (Facio, Resett, Micocci, Mistrorigo, 2007).

Медиа как агент первичной социализации

Медиакоммуникационная среда и практики активных аудиторных групп в ней приводят к формированию новых типов социальной жизни. Медиапотребление, став социальной практикой, воспроизводит и трансформирует социальную структуру. Если обратиться к теории структурации Э. Гидденса, согласно которой структура порождает действие как творческую активность, а совокупность регулярно повторяющихся действий, носящих системный характер, способствует трансформации социальной структуры (Giddens, 1979), то этими социальными практиками, которые воспроизводят социальную структуру, становятся медиапрактики аудитории. Автор теории габитуса и поля П. Бурдьё развивает идеи Э. Гидденса и объясняет, как индивидуальные ментальные структуры (габитусы) людей формируют множество практик человеческого существования и являются результатом «обживания» социального мира. Практики детерминированы границами определенного поля, т.е. рамками конкретной сферы общественной жизни, к которой Бурдьё относил в том числе журналистику (Бурдьё, 2005). Подходы Гидденса и Бурдьё неразрывно связывают структуру и действие и предполагают их динамичную трансформацию.

Медиатизация социальной жизни, отношений, взаимодействий сегодня стала неотъемлемой характеристикой современного общества (Вартанова, 2020). Очевидно то, что цифровая медиасреда конкурирует за первенство наряду со средой социальной реальности. Социальные процессы, через которые новые члены общества обретают понимание социальных норм и ценностей и достигают отчетливого чувства самости (социализация) происходят в условиях не только социальной реальности, но и медиареальности. Социализация традиционно связывается с усвоением личностью навыков и умений, соответствующих культуре общества. Медиа формируют медиакультуру в результате полисубъектных отношений различных игроков, но прежде всего активной аудитории в результате взаимодействий с другими ее представителями в интернет-сообществах (Вьюгина, 2018; Ершов, 2019).

Сегодня возможно говорить о том, что медиа конкурируют наравне с семьей, сверстниками и школой за право быть агентом первичной социализации. Медиа сегодня – это не просто тексты, которые могут влиять на мнения, установки, способы поведения. Главная особенность современной природы медиа – это их сетевая структура и коммуникационная инфраструктура, в которой в результате взаимодействий обретается понимание личностью «самости» (Giddens, Sutton, 2017). Опосредованная коммуникация во многом продолжает социальные взаимодействия, существующие в пространстве социальной реальности, и привносит в них практики медийного опыта. Если мы обратимся к более распространенному представлению о медиа как о среде, в которой осуществляется медиация, а не медиатизация, то опишем медиа как среду, в которой могут реализовываться самые разные социальные процессы, связанные с потребностями аудитории (Медиапотребление «цифровой молодежи» в России, 2021). Так, медиа стали средой формирования вторичных идентичностей аудитории, которые связаны не только с социальным статусом, профессиональной деятельностью, социальной ролью, но и с самореализацией. Воплощение идентичности традиционно связывалось с физическим телом, но сегодня такой материальной формой может выступать аккаунт в социальной сети.

История развития обществ продемонстрировала, что сети являются древнейшей формой человеческих ассоциаций, предполагающей объединение людей в группы на основе относительно свободных связей, как формальных, так и неформальных. Цифровые медиакоммуникационные технологии обнаружили уникальную способность порождать новые социальные сети, характеризующиеся гибкостью, адаптивностью и эффективностью, превосходящие традиционные сетевые организации. Сеть выступает паутинообразной моделью связи между индивидом и социальными группами. Медиатизированные социальные сети обладают характеристиками, идентичными классическим социальным сетям в обществе. По данным исследований, индивиды, которым свойственно значительное число взаимодействий в социальных сетях, формируют похожие дружеские связи и в физической реальности (Mayer, Puller, 2008). Между тем сами связи в рамках социальной сети являются довольно слабыми и непродолжительными, в отличие от взаимодействий в рамках сообществ. Ключевой отличительной чертой взаимодействий внутри сообществ можно назвать объединение людей в группы на основе общих интересов, что обеспечивает более сильные и устойчивые связи. При определении сообществ значение приобретают пространственные характеристики, однако в противовес географически обусловленной территориальности для описания интернет-сообществ используется их виртуальное местоположение.

Отличительной особенностью социализации в медиа является то, что в результате не только передаются социальные нормы и ценности, но и формируются новые – адекватные медиасреде. Нормативный подход, принятый большинством социологов, предполагает, что предпочтения людей в отношении медиа являются «экзогенными», т.е. мотивация выбора медиа возникает из факторов, находящихся за пределами медиасреды. Однако сегодня предпочтения возникают внутри системы, поскольку пользователь воспринимает социальную и виртуальную реальность как реально порожденные, при этом типы взаимодействий внутри этих пространств могут отличаться. Социальные взаимодействия в интернет-пространстве в меньшей степени привязаны к морали, и это может влиять на межличностную коммуникацию (Ploug, 2009). Из-за этого онлайн-среда выступает как конфликтогенная, где риски споров, разногласий, выражений недовольства, агрессии, оскорблений и т.д. превосходят риски при реальных взаимодействиях лицом к лицу. Виртуальная среда, таким образом, способна порождать другие этические стандарты, культурные нормы, что воспроизводит в процессе взаимодействий особый тип культуры – цифровую медиакультуру (Солдатова, Рассказова, Нестик, 2017).

Вектор медиасоциализации определяет даже не приверженность какому-либо типу медиа, а тип сообщества или медиакультуры, к которой принадлежит пользователь. Именно эта культура жестче любых «сторожевых псов» и гейткиперов отсекает контент, не согласующийся с ценностями группы. Будучи локальной социальной системой, интернет-сообщества формируют отношения, которые базируются не только на общности интересов, но и на антагонизме и ненависти, выступающих важными факторами диверсификации сообществ. Например, «культура исключения» формирует «новую этику» и «новую нормальность», интегрирующие неоднозначные, многомерные и противоречивые вопросы общественного развития. Именно под влияние «новой этики», формируемой цифровой медиакультурой, и попадает «цифровая молодежь». В результате одной из существенных проблем цифрового будущего является публичная сфера, сформированная по принципу культуры исключения, превращенная в «эхокамеры» с окружением и развлечениями, предложенными глобальными медиаплатформами в соответствии с ценностными ориентациями представителей сообществ и формируемым множеством дискурсов. Сообщества связаны и с такими понятиями, как качество проживаемых людьми жизней, стилем жизни и чувством общей идентичности.

Заключение

Использование медиа порождает как минимум три типа медиасоциализации. Они не являются устоявшимися обозначениями и могут не совпадать с классификациями, предложенными социологами. Однако важно обратить внимание на то, как принципиально по-разному медиа могут использоваться на жизненном пути человека. Вопервых, медиа могут быть инструментом вторичной социализации и участвовать в идеологическом или адекватном актуальному контексту жизненного пути этапу развития личности, которая обрела первичную социализацию ранее. Во-вторых, медиа – и это особенно ярко проявляется в медиапрактиках «цифровой молодежи» – становятся агентами самосоциализации, фактически способствуя самоактуализации и реализуя свободную волю личности через выбор и производство контента, а также коммуникационные практики. Наконец, медиа, несомненно, имеют признаки агента первичной социализации. Они особенно заметны на примере использования социальных сетей, которые обладают порождающими среду и пространство свойствами. Средовые характеристики не просто опосредуют взаимодействия, они создают условия для формирования нового опыта – одновременно сконструированного социально и вместе с тем внесоциального, порожденного технологиями – опосредованного, техногенного, медийного, виртуального и т.д.

Вопрос о том, как рассматривать средовые характеристики медиа – в качестве нейтральной среды или как порождающую среду, в очередной раз доказывает сложность медиасоциализации как процесса, не поддающегося как жесткому теоретическому разграничению на «первичную», «вторичную», «самосоциализацию», так и четкому выстраиванию перечня и иерархии всех возможных социальных влияний и взаимодействий, детерминированных социальной или медиалогикой. Все это делает влияние медиа на социализацию человека неуправляемым, непрогнозируемым однозначно процессом. Вместе с этим велико значение жизненного пути человека и изучение того, как переживается опыт медиапотребления на разных его этапах. Вероятно, именно своеобразие жизненного пути человека и рассмотрение его в качестве континуума позволит рассмотреть аудиторию в рамках динамического процесса, при котором возможны различные типы медиасоциализации, интенсифицированные определенными – вероятно, сугубо индивидуальными – факторами.

Исследование выполнено за счет средств гранта Российского научного фонда (проект No22-18-00398)

Библиография

Бурдьё П. Социальное пространство: поля и практики: сб. ст. / сост., общ. ред. пер. и послесл. Н.А. Шматко. СПб.: Алетейя, 2005.

Вартанова Е.Л. Меняющаяся архитектура медиа и цифровые платформы // Меди@льманах. 2022. No 1. С. 8–13.

Вартанова Е.Л. Развивая понимание медиа: от технологий к социальному пространству // Меди@льманах. 2020. No 5. С. 12–24. DOI: 10.30547/mediaalmanah.5.2020.1224

Вартанова Е.Л. Теория медиа: отечественный дискурс. М.: Изд-во Моск. ун-та; Фак. журн. МГУ, 2019.

Вьюгина Д.М. Интернет в ежедневном медиапотреблении цифрового поколения России // Медиаскоп. 2018. Вып. 3. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2475 DOI: 10.30547/mediascope.3.2018.11

Ершов Ю.М. Цифровой мир сетевых подростков и их зрительские практики // Вопросы теории и практики журналистики. 2019. Т. 8. No 2. С. 355– 372. DOI: 10.17150/23086203.2019.8(2).355-372

Захаркин Р.А., Аргылов Н.А. Инфлюенсеры как медиазначимые другие: современные тренды вторичной социализации // Власть. 2021. Т. 29. No 6. С. 27–37. DOI: 10.31171/ vlast.v29i6.8674

Медиапотребление «цифровой молодежи» в России / под ред. Д.В. Дунаса. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2021.

Солдатова Г.У., Рассказова Е.И., Нестик Т.А. Цифровое поколение России: компетентность и безопасность. М.: Смысл, 2017.

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977.

Adams M. (2007) Self and Social Change. London: Sage.

Anderson L., McCabe D.B. (2012) A Coconstructed World: Adolescent Self-Socialization on the Internet. Journal of Public Policy&Marketing 31 (2): 240–253. DOI:10.1509/jppm.08.043

Arnett J.J. (1995) Adolescents’ Uses of Media for Self-Socialization. Journal of Youth and Adolescence 24 (5): 519–533. DOI: 10.1007/BF01537054.

Arnett J.J. (2000) Emerging Adulthood: A Theory of Development from the Late Teens through the Twenties. American Psychologist 55 (5): 469–480. DOI:10.1037/0003-066X.55.5.469

Arnett J.J. (2007) Socialization in Emerging Adulthood: From the Family to the Wider World, from Socialization to Self-Socialization: In: Crusec J.E., Hastings P.D. (eds.) Handbook of Socialization: Theory and Research. New York: The Guilford Press, pp. 208–230.

Arnett J.J., Taber S. (1994) Adolescence Terminable and Interminable: When Does Adolescence End. Journal of Youth and Adolescence 23 (5): 517–537. DOI: 10.1007/BF01537734

Dubow E.F., Huesmann L.R, Greenwood D. (2007) Media and Youth Socialization: Underlying Processes and Moderators of Effects. In: Crusec J.E., Hastings P.D. (eds.) Handbook of Socialization: Theory and Research. New York: The Guilford Press, pp. 404–430.

Facio A., Resett S., Micocci F., Mistrorigo C. (2007) Emerging Adulthood in Argentina: An Age of Diversity and Possibilities. Child Development Perspectives 1 (2): 115–118. DOI:10.1111/j.1750-8606.2007.00025.x.

Giddens A. (1979) Central Problems in Social Theory: Action, Structure and Contradiction in Social Analysis. Berkeley: Univ. of California Press.

Giddens A., Sutton P.W. (2017) Essential Concepts in Sociology. Cambridge: Polity Press.

Heinz W.R. (2002) Self-Socialization and Post-Traditional Society. Advances in Life Course Research 7: 41–64. DOI:10.1006/jvbe.2001.1865

Hoover S.M. (2006) Religion in the Media Age. London: Routledge.

Klingenberg M., Sjö S. (2019) Theorizing Religious Socialization: A Critical Assessment. Religion 49 (2): 163–178. DOI:10.1080/0048721X.2019.1584349

Knobloch S., Callison C., Chen L., Frizsche A., et al. (2005) Children’s Sex-Stereotyped Self-Socialization through Selective Exposure to Entertainment: Cross-Cultural Experiments in Germany, China, and the United States. Journal of Communication 55: 122–138. DOI:10.1111/j.1460-2466.2005.tb02662.x

Kühle L. (2012) In the Faith of Our Fathers? Religious Minority Socialization in Pluralistic Societies. Nordic Journal of Religion and Society 25 (2): 113–130.

Lövheim M. (2012) Religious Socialization in a Media Age. Nordic Journal of Religion and Society 25 (2): 151–168.

Maccoby E.E. (2015) Historical Overview of Socialization Research and Theory. In: Crusec J.E., Hastings P.D. (eds.) Handbook of Socialization: Theory and Research. New York: The Guilford Press, pp. 13–41.

Mayer A., Puller S. (2008) The Old Boy (and Girl) Network: Social Network Formation on University Campuses. Journal of Public Economics 92 (1): 329–347.

Moberg M., Sjö S. (2015) “Mass-Mediated Popular Culture and Religious Socialisation”. In: Granholm K., Moberg M., Sjö S.(eds.) Religion, Media, and Social Change. New York: Routledge, pp. 91–109.

Moberg M., Sjö S., Kwaku Golo B-W., Gökçe H.E. et al. (2019) From Socialization to SelfSocialization? Exploring the Role of Digital Media in the Religious Lives of Young Adults in Ghana, Turkey, and Peru. Religion 49 (2): 240–261. DOI:10.1080/0048721X.2019.1584353

Newman P.R., Newman B.M. (2009) Self-Socialization: A Case of a Parachute Child. Adolescence 44 (175): 523–537.

Ploug T. (2009) Ethics in Cyberspace: How Cyberspace May Influence Interpersonal Interaction. Dordrecht: Springer Publication. DOI: https://doi.org/10.1007/97890-481-2370-4

Vermeer P. (2010) Religious Education and Socialization. Religious Education 105 (1): 103–116.

Wrong D. H. (1961) The Oversocialized Conception of Man in Modern Sociology. American Sociological Review 26 (2): 183–193. DOI: 10.2307/2089854.

Дата поступления в редакцию: 25.05.2022
Дата публикации: 21.06.2022

Читать статью