Архив

Национальные медиа в условиях деглобализации: альтернативность опыта БРИКС

Ссылка для цитирования: Вартанова Е.Л. Национальные медиа в условиях деглобализации: альтернативность опыта БРИКС // Меди@льманах. 2024. № 3 (122). С. 8−16. DOI: 10.30547/mediaalmanah.3.2024.816

УДК 070+654.19+004.77-021.25:327.7(БРИКС)
DOI: 10.30547/mediaalmanah.3.2024.816
EDN: FDEQCU

© Вартанова Елена Леонидовна
академик РАО, профессор, доктор филологических наук, декан факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, заведующая кафедрой теории и экономики СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), eva@smi.msu.ru

Концепция медиасистемы, активно обсуждавшаяся в академическом дискурсе с момента выхода работ Д. Халлина и П. Манчини в 2004 и 2012 гг. (Hallin, Mancini, 2004; Hallin, Mancini (eds.), 2012), остается одной из тех конструкций, с помощью которой исследователи объясняют функционирование медиа в социуме. Медиасистема в теории рассматривается как вненациональный феномен современности, обладающий рядом общих объективных черт. Она является неотъемлемой частью системы общественных институтов, осуществляющей ряд специфических социальных функций по информированию, просвещению, интеграции, мобилизации, рекреации аудитории; интегральную информационно-коммуникационную медиаструктуру, выполняющую задачи по созданию, распространению и хранению определенного вида содержания (медиатекста) и предоставлению определенного вида услуг (медиауслуг); складывающуюся в процессе цифровой трансформации «экосистему ИТ — телекоммуникации — медиа» (Вартанова (ред.), 2024).

Однако в настоящее время появляется все больше понятийных альтернатив, которые нацелены на уточнение ее сущности в сложных условиях социального развития. В контексте общественной неопределеннос­ти и текучести (Bauman, 2005), усложнения геополитической обстановки (Huntington, 2016), становления и расширения новых геополитических объединений, прежде всего БРИКС (Садовничий, Акаев, Коротаев, Мальков, 2014), деглобализации (Паньков, 2010) очевидно, что медиа как важный общественный институт и как драйвер специфических процессов современности, например медиатизации (Hepp, 2013; Гуреева, 2018), нуждаются в теоретическом уточнении.

Изучение медиасистем: противостояние теоретических традиций

Понимание медиасистем, как, впрочем, и ключевой профессии этого института — журналистики, в академическом дискурсе традиционно было тесно связано, даже проистекало, из англо-американской концепции демократии, рынка, свободы индивидуума и его права на выражение собственного мнения (Christians, Glasser, McQuail, Nordenstreng et al., 2009). В числе ставших классическими работ — положившая начало традиции в 1956 г. книга Ф. Зиберта, Т. Петерсона, У. Шрамма (Siebert, Peterson, Schramm, 1956), монография Дж. Бламлер и М. Гуревича (Blumler, Gurevitch, 1995), упомянутые работы Д. Халлина и П. Манчини (Hallin, Mancini, 2004; Hallin, Mancini (eds.), 2012). Эта же концепция в 1990 гг. положила начало исследованию медиасистем в странах Центральной и Восточной Европы, где пали социалистические государства (Dobek-Ostrowska, Glowacki, Jakubowicz, Sukosd (eds.), 2010). В этих исследованиях были получены эмпирические подтверждения тесных связей между политикой и СМИ, что и признавалось главной и универсальной детерминантой медиасистемы. Частью этих научных изысканий стали и отечественные исследования, направленные на десоветизацию изучения медиасистем (Засурский, 2003).

На рубеже столетий концепции медиасистемы брошены серьезные теоретические вызовы, причем связано это было с уже вошедшими в общественную жизнь актуальными процессами.

Во-первых, это процесс глобализации, который все очевиднее стирал границы между государствами, национальными экономиками, культурами и идентичностями, что, соответственно, вело к глобализации информационно-коммуникационных технологий, формированию единого потока новостей и рынка развлекательного контента (Рантанен, 2004). И, несмотря на то, что даже для теоретиков глобализации сам процесс традиционно казался неоднородным и неравномерным, что заставляло называть его и ассиметричной глобализацией, и американизацией, именно он означал для медиа выход из национальных границ.

Во-вторых, это становление единой цифровой медиакоммуникационной среды, порожденное технологическим прогрессом, процессами цифровизации медиабизнеса и его конвергенции. В результате в этой новой среде исчезают границы между прежними отдельными сегментами медиабизнеса — прессой, радиовещанием, телевидением, информационными агентствами, сектором производителей аудио- и визуального содержания, распространителями, чью роль на себя все больше примеряет Интернет (Вартанова, 2022). Эта среда, по сути, преодолела не только индустриальные разграничения, но и территориальные границы современных государств и региональных блоков, превратив медиа в действительно наднациональное глобальное пространство. Особенно наглядно это иллюстрирует пример растущего влияния цифровых платформ, для которых не существует территориальных, временных и языковых границ.

Однако на рубеже 2010–2020 гг., в условиях пандемии COVID-19, Брекзита, возрастания геополитической напряженности, дискуссии о неразрывной связи процесса глобализации и развития медиа изменили свой характер, перейдя в плоскость академических сомнений.

Об этом свидетельствовал и новый виток в дискуссии о понятии «медиасистема», возникший к началу 2000 г., когда в первую очередь зарубежные исследователи призвали к его переосмыслению. Уже в середине 2010 гг. ряд авторов (Flew, Waisbord, 2015) высказались в защиту тесной связи медиа с национальным государством и его регулированием, что придавало медиа как социальному явлению по крайней мере двойственный характер — глобального и одновременно национального феномена. Тем самым, по мере теоретического развития термина «медиасистема» проявилось принятие как универсальной (общей для всех государств и национальных контекстов) ее природы, так и частной (страновой, национальной, этнической, культурной и т.п.).

При этом те тенденции, которые привели исследователей к пониманию наднациональной универсализации медиапроцессов — глобализация экономики и массовой (медиа)культуры, цифровизация бизнеса и общественной жизни, продемонстрировали при изучении медиасистем за пределами «западного мира» стремление к девестернизации и интернационализации медиатеории (Curran, Park (eds.), 2000; Thussu (ed.), 2009). Это стало особенно заметным в контексте «подъема остальных» — стремления государств, находившихся за пределами «Богатого Севера», к признанию и роста их влияния в международной политике (Thussu (ed.), 2009). Очевидно, что появление и динамика такого ключевого международного объединения, как БРИК, БРИКС, БРИКС+¹, стало важнейшим стимулом для пересмотра баланса и значения универсальных и национальных факторов как в геополитике, так и в медиатеории (Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015; Thussu, Nordenstreng (eds.), 2020).

Именно медиасистемы стран БРИКС в 2010–2020 гг. продемонстрировали, что во времена неопределенности, текучести, гибридности и разновекторного развития необходимо артикулирование национального фактора и понимания национальных культурных кодов в деятельности медиа.

Причиной возвращения к «национально-страновому фокусу» при анализе медиа является усиление воздействия ряда факторов, которые в условиях глобализации не только сохранили свое воздействие на функционирование медиа, но в отдельных случаях даже усилили его (см. табл.).

Таблица. Национально-страновые детерминанты медиасистемы

Источник: составлено автором.

Медиасистемы стран БРИКС в цифровой «глобальной деревне»

Страны БРИКС во многих аспектах своего существования, в том числе и с точки зрения функционирования медиа и журналистики, представляют собой менее изученные, чем западные, но более динамично развивающиеся общественные явления и процессы. Эта концепция, конечно, не ограничивает альтернативные или непохожие на западную, англосаксонскую, модель общества контексты. Достаточно вспомнить и концепцию возвышения «остальных стран» (the rise of the rest), которые в начале XXI в. рассматривались как еще одна группа по-иному растущих экономик, и более широкую концепцию «бедного Юга», анализировавшую множество проблем большинства стран Азии, Африки, Латинской Америки, в том числе информационного и цифрового неравенства (Jamil, Gladkova, 2021).

Характерные черты, объединяющие государства — члены БРИКС, далеко расположенные географически и разные по истории и современному устройству, можно считать общими и для широкого круга стран, которые в течение последних десятилетий претерпевают схожие социальные и экономические изменения (Садовничий, Акаев, Коротаев, Мальков, 2014; Модернизация и демократизация в странах БРИКС, 2015).

С одной стороны, страны БРИКС представляют собой альтернативные в отношении «Богатого Севера» (западного, англосаксонского мира) контексты, включающие наследие постколониализма и/или постсоциализма, сильные и самостоятельные национальные идентичности, зависимость от исторического пути, значительное социальное неравенство, бедность, многоэтничность и т.д. Стремясь к укреплению многополярного мира, страны-участницы ставят целью не только расширение глобальной политической повестки, но и формирование более полных и сбалансированных информационных потоков, которые адекватно репрезентировали бы их политику, культуру, повседневную жизнь (Вартанова (ред.), 2018).

С другой стороны, страны БРИКС в последние десятилетия стремятся сделать более справедливыми устоявшиеся правила в таких областях, как мировая торговля, цифровая коммерция, кибербезопасность, и — что важно для их медиасистем — право интеллектуальной собственности и мировой рынок контента.

Словом, на наших глазах происходит новая консолидация стран с целью укрепления многополярного мира. Этот процесс по-разному оценивается академическим сообществом — от признания его деглобализацией, реглобализацией до восприятия его как новой глобализации (Thussu, 2024). Очевидно, что, фиксируя данные геополитические реалии, мы особое внимание обращаем на актуализирующуюся роль факторов национальной природы, связанных или с самобытным прошлым государств, или с отличительными особенностями их современного положения (Вартанова (ред.), 2018).

Опыт стран БРИКС помогает найти актуальные подходы к концепции медиасистемы с учетом цифровых преобразований общества и медиа, сместить фокус внимания с устоявшихся взаимодействий с государством и его политическими и экономическими элитами на более динамичные современные среды — технологическую, культурную, повседневную. Важнейшие факторы, которые следует учитывать при сравнении медиасистем стран БРИКС с наиболее изученными и модельными для теоретических разработок медиасистемами США и Западной Европы, — это мощные и оригинальные культурные идентичности, опора на «мягкую силу» в неагрессивных форматах, прежде всего внутри страны (Ткачева, 2019, 2020).

Одним из важных проявлений самобытности медиаполитики в цифровую эпоху становится подход к цифровым коммуникациям с учетом целей национального развития. Это, правда, характерно только для сильных государств, входящих в БРИКС, — Китая, России. Здесь очевиден уклон в сторону протекционизма с целью защиты национальных отраслей ИТ, компьютерного программного производства, деятельности национальных цифровых платформ (Вартанова (ред.), 2018). Именно в этих странах роль государства в формировании медиаполитики, или, как это определяется в отечественном академическом дискурсе, государственной информационной политики, становится приоритетной — в обозначении как целей регулирования, так и инструментов реализации политики (Thussu, Nordenstreng (eds.), 2020).

В последние два десятилетия медиасистемы стран БРИКС находились в технологических и культурных условиях, заметно отличающихся от условий существования, развития и функционирования западных медиа. Первым свойственны такие ключевые характеристики, как:

• экономический рост, стимулировавший потребление, что, в свою очередь, привело к развитию цифрового медиабизнеса, опирающегося на новые клиентские формы монетизации;
• рост рекламного рынка как условие расширения медиаиндустрии;
• сохранение относительной устойчивости традиционных медиаструктур, предполагающее модернизационный подход (рост тиражей печатных газет в Азии и Латинской Америке, сохранение телевидения в центре медиасистемы, а также значительное развитие телевизионного производства для внутреннего и международного использования) (Вартанова (ред.), 2019).

Нельзя не отметить и актуальные тенденции включения стран БРИКС в общемировые медиатренды, однако с определенной спецификой. С одной стороны, это заметный технологический скачок вперед, открыва­ющий новые социоэкономические возможности, новые рынки и новые информационно-коммуникационные пространства. С точки зрения медиасистемы это появление и широкое внедрение принципа «цифровое в первую очередь» (digital first), т.е. быстрая цифровизация медиапроизводства и медиапотребления (Вартанова (ред.), 2018). С другой стороны, сохранение цифрового неравенства как общая черта стран «Глобального Юга», усиление цифровых разрывов между регионами стран и поколениями пользователей. Особенно это заметно на примере Индии, ЮАР и Бразилии, где процент населения, пользующегося Интернетом ниже, чем у лидеров объединения.

И все же, если использовать известную метафору Г.М. Маклюэна (2003), цифровизация ускорила движение в сторону «глобальной деревни»: технологический прогресс, развитие средств связи и медиа еще больше «сжали» мир до состояния новой, а именно цифровой «глобальной деревни». В ней наблюдается стремительный рост и становление китайских и индийских корпораций — в том числе и медийных, а также цифровых платформ. В медиаиндустрии это проявляется через становление новых значимых центров производства развлекательного контента (Турция, Южная Корея, Индия, Латинская Америка).

Конечно, говорить о БРИКС как о монолитном объединении, особенно в условиях его расширения, невозможно. Более того, это международное сообщество неравномерно, негомогенно, обладает оно и внутренними противоречиями (например, взаимоотношения Китая и Индии). В государствах — членах БРИКС, при схожих темпах роста, — различные экономические потенциалы и масштабы деятельности, разнообразные профили и структуры экономики, финансовые системы, модели собственности. Здесь очевидны неодинаковое распределение богатства, социальная и политическая поляризация, вариативность политических систем, географических и демографических моделей (Вартанова (ред.), 2019).

При этом возможно заключить: разнородный опыт и непохожесть как самих стран БРИКС, так и их медиасистем с учетом тех индикаторов и вопросов, которые были сформулированы выше, подводит нас к одному общему выводу, сформулированному уже в результате работы по «девес­тер­низации» и «интернационализации» медиаисследований. Определяющей концепцию медиасистемы модели, основанной на взаимодействии «медиа — политика — общество — аудитория» в рамках таких западных постулатов, как демократия и свободный рынок (Вартанова, 2019: 102), брошен вызов. Культурные традиции, национальные особенности, языковое, конфессиональное, этническое разнообразие, альтернативные политические модели, цифровизация — все эти явления увеличивают число факторов влияния и значение национальных контекстов при изу­чении медиа. Примеры медиасистем стран БРИКС (и особенно БРИКС+) расширяют концептуальную основу и эмпирические проявления упомянутой модели, включая и новые факторы воздействия на СМИ, и новые конструкции самих медиасистем.

Выводы

Очевидно, что медиасистемы стран, входящих в сегодняшнее объеди­нение БРИКС+, сильно отличаются друг от друга в сравнительной перспективе, как и политические, экономические и культурные структуры и процессы. Однако уникальность их опыта следует использовать как основу дальнейшей концептуализации медиасистемы как сложного фактора, синтезирующего национальное и глобальное в ее функционировании.

Пример БРИКС+ показывает, что исторические и культурные корни многих современных государств зачастую противоречат процессу глобального культурного усреднения и неолиберальному повороту в мировой экономике. Это все очевиднее проявляется на примерах международных конфликтов, усиления напряженности в отношениях государств и политических международных блоков. Усилению напряженности способствуют информационно-психологические аспекты конфликтного противостоя­­ния, что вовлекает средства массовой информации и журналистику в конфликтогенные процессы современных международных отношений. Все это превращает национальные медиасистемы в важные узлы общественных противоречий и обращает внимание на них как на национально детерминированные пространства, отражающие логику медиа как универсального индустриально-коммуникационного поля, находящегося при этом под сильным воздействием специфики конкретного странового общественного развития.

Предлагая эмпирическую основу для межстрановых сравнительных академических исследований, медиасистемы остаются хорошим примером для выявления общего и особенного в коммуникационном общественном поле, даже если мы говорим о цифровых медиакоммуникациях. Несмотря на свой глобальный характер, последние на нацио­нальном уровне представляют собой концептуальную конструкцию, в которой сис­темно рассматривается комплекс медиаструктур и их динамика с учетом национальных факторов: регуляторной политики, экономической стратегии, культурной традиции, видения будущего.

Современные медиасистемы, становясь в условиях цифровизации, повышения конфликтогенности международных отношений, разновекторной глобализации все более сложным социальным и индустриальным феноменом, по-прежнему остаются институтом, сохраняющим и укреп­ляющим национальную идентичность аудитории.

Исследование выполнено за счет средств гранта Российского научного фонда (проект № 22-18-00225)

Примечания

¹ В 2024 г. к международному объединению быстро развивающихся стран, включавшему до этого времени Бразилию, Россию, Индию, Китай и ЮАР, присоединились Египет, Эфиопия, Иран, ОАЭ.

Библиография

Вартанова Е.Л. К вопросу о последствиях цифровой трансформации медиасреды // Меди@льманах. 2022. № 2. С. 8–14. DOI: 10.30547/mediaalmanah.2.2022.814

Вартанова Е.Л. Теория медиа: отечественный дискурс. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2019.

Гуреева А.Н. Концептуализация процесса медиатизации в России и за рубежом // Меди@льманах. 2018. № 5. С. 24–31. DOI: 10.30547/mediaalmanah.5.2018.2431

Засурский Я.Н. Колонка редактора. 50 лет десталинизации // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2003. № 6. С. 3–6.

Маклюэн Г.M. Понимание медиа: Внешние расширения человека / пер. с англ. В. Николаева. М.; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2003.

Медиасистемы стран БРИКС: исторический генезис, особенности функционирования / под ред. Е.Л. Вартановой. М.: Аспект Пресс, 2018.

Модернизация и демократизация в странах БРИКС: сравнительный анализ / под ред. И.М. Бусыгиной, И.Ю. Окунева. М.: Аспект Пресс, 2015.

Отечественная теория медиа: основные понятия. Словарь / под ред. Е.Л. Вартановой. 2-е изд., доп. и испр. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2024.

Паньков В.С. 2020 год — глобализация или деглобализация? // Международная жизнь. 2010. № 5. C. 163–176.

Рантанен Т. Глобальное и национальное. Массмедиа и коммуникации в России. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004.

Садовничий В.А., Акаев А.А., Коротаев А.В., Малков С.Ю. Комплексное моделирование и прогнозирование развития стран БРИКС в контексте мировой динамики. М.: ИД «Наука», 2014.

Ткачева Н.В. Киноиндустрия Индии: особенности современного развития // Меди@льманах. 2020. № 5. С. 102–112. DOI: 10.30547/mediaalmanah.5.2020.102112

Ткачева Н.В. Развитие массмедиа в контексте эволюции политики мягкой силы Китая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2019. № 6. С. 94–128. DOI: 10.30547/vestnik.journ.6.2019.94128

Энциклопедия мировой индустрии СМИ / под ред. Е.Л. Вартановой. М.: Аспект Пресс, 2019.

Bauman Z. (2005) Liquid Life. Cambridge: Polity Press.

Blumler J., Gurevitch M. (1995) The Crisis of Public Communication. London: Routledge.

Christians C.G., Glasser T.L., McQuail D., Nordenstreng K. et al. (2009) Normative Theories of the Media: Journalism in Democratic Societies. Urbana: Univ. of Illinois Press.

Curran J., Park M.-J. (eds.) (2000) De-Westernizing Media Studies. New York: Routledge.

Dobek-Ostrowska B., Glowacki M., Jakubowicz K., Sukosd M. (eds.) (2010) Comparative Media Systems: European and Global Perspectives. Budapest: Central European Press.

Flew T., Waisbord S. (2015) The Ongoing Significance of National Media Systems in The Context of Media Globalization. Media, Culture and Society 37 (4): 620–636.

Hallin D., Mancini P. (2004) Comparing Media Systems: Three Models of Media and Politics. New York: Cambridge Univ. Press.

Hallin D., Mancini P. (eds.) (2012) Comparing Media Systems beyond the Western World. Cambridge: Cambridge Univ. Press.

Hepp A. (2013) Cultures of Mediatization. Cambridge: Polity Press.

Huntington S. (2016) The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York: Simon & Schuster.

Jamil S., Gladkova A. (2021) Ethnic Journalism: Theoretical Context. In: Gladkova A., Jamil S. (eds.) Ethnic Journalism in the Global South. Cham: Palgrave Macmillan, pp. 9–21. DOI: 10.1007/978-3-030-76163-9_2

Nordenstreng K., Thussu D.K. (eds.) (2015) Mapping BRICS Media. New York: Routledge.

Siebert F.S., Peterson T., Schramm W. (1956) Four Theories of the Press. Univ. of Illinois Press.

Thussu D. (2024) Changing Geopolitics of Global Communication. London: Routledge.

Thussu D.K. (ed.) (2009) Internationalizing Media Studies. London: Routledge.

Thussu D.K., Nordenstreng K. (eds.) (2020) BRICS Media: Reshaping the Global Communication Order? London: Routledge. DOI: 10.4324/9780429468759

Дата поступления в редакцию: 07.06.2024
Дата публикации: 20.06.2024

Читать статью