Ссылка для цитирования: Толоконникова И.В. Легенды факультета журналистики Московского университета: Э.Г. Бабаев и А.В. Западов // Меди@льманах. 2024. № 6 (125). С. 123−131. DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2024.123131
УДК 378.4МГУ:070:378.124.2
DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2024.123131
EDN: BFYGME
© Толоконникова Ирина Владиславовна
кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы и журналистики факультета журналистики
МГУ имени М.В. Ломоносова
(г. Москва, Россия), ivtol@mail.ru
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
В.А. Жуковский
В 1970-е гг. на факультете журналистики Московского университета царила прекрасная творческая атмосфера. Декан факультета профессор Ясен Николаевич Засурский собрал вокруг себя замечательный коллектив преподавателей – высоких профессионалов, энтузиастов своего дела; каждый из них был кладезем знаний, которыми был готов поделиться с окружающими; многие из них стали легендами факультета журналистики. Величайшее счастье, что у нас были такие замечательные наставники! Я расскажу о двух из них – Эдуарде Григорьевиче Бабаеве и Александре Васильевиче Западове1.
Его увлечение творчеством Л.Н. Толстого началось еще в юные годы, когда однажды случайный человек дал подростку Эдику почитать повесть «Хаджи-Мурат», потом – роман «Анна Каренина». Именно тогда, по его собственному признанию, Толстой стал для него основой миропонимания2.
Не будучи сыном родителей-филологов (отец был военным инженером, мать – врачом), Эдуард рос в литературной среде. В годы Великой Отечественной войны в Ташкенте, где он родился в 1927 г. и жил, находились в эвакуации представители творческой интеллигенции, поэтому ему выдалась уникальная возможность общаться с А.А. Ахматовой, К.И. Чуковским, А.Н. Толстым и Н.Я. Мандельштам. Благодаря его смелости до нас дошли «Воронежские тетради» О.Э. Мандельштама – он стал хранителем «рукописного чемодана» с сочинениями Осипа Эмильевича. Не побоялся – не уничтожил, не сжег. Человек, который сберег для нас Мандельштама...
В 1949 г. Бабаев окончил филологический факультет Среднеазиатского государственного университета и через год начал свою преподавательскую деятельность на кафедре русской литературы Ташкентского вечернего педагогического института имени В.Г. Белинского.
Бабаева всегда увлекало творчество Л.Н. Толстого. Именно ему были посвящены наиболее важные и хорошо известные научные труды Эдуарда Григорьевича, в том числе обе его диссертации. Для защиты кандидатской диссертации Бабаев приехал в 1961 г. в Москву. Тема кандидатской диссертации – «Роман Льва Толстого “Анна Каренина”. Вопросы художественной структуры и стиля» (1961). Прочитавший работу секретарь Толстого Николай Николаевич Гусев сказал автору, державшемуся застенчиво и скромно: «Благодарю Вас за доставленное Вашей работой интеллектуальное удовольствие». Тема докторской диссертации – «Лев Толстой и русская журналистика его эпохи: Принцип историзма и проблема интерпретации “Войны и мира”, “Анны Карениной” и “Воскресения” в русской газетной и журнальной литературной критике 1860–1900-х годов» (1990).
Бабаев, отойдя от стереотипов, смог по-новому прочитать многие произведения Толстого. Он писал не только о великих романах писателя, а едва ли не первым вспомнил о полузабытой «Азбуке»3, которую сам ее автор ставил выше «Войны и мира»4; очень интересно анализировал повесть «Холстомер»5. Вскоре после защиты кандидатской диссертации Бабаева пригласили на должность заместителя директора по научной работе Государственного музея Л.Н. Толстого (ГМТ). По воспоминаниям Нины Ильдаровны Бурнашевой, работавшей в то время в ГМТ, благодаря Эдуарду Григорьевичу, «для музея настало замечательное время: это был поистине период расцвета толстоведения» (Бурнашева, Козлова, 2009: 825).
С 1968 г. и до последних дней жизни Бабаев преподавал на кафедре истории русской литературы и журналистики факультета журналистики МГУ. Но при этом его сотрудничество с ГМТ не прекращалось. Он интересовался делами музея, был непременным участником научных заседаний, Толстовских чтений.
Бабаев был одним из лучших лекторов факультета журналистики, искренне и «заразительно» увлеченный своим делом. Мне посчастливилось его слушать. Он не обладал громким голосом – напротив, говорил тихо, размеренно. Всегда был скромно одет, в черный костюм, ходил медленно, с палочкой. Многие проницательно квалифицировали ее как трость или посох. Интересно, что в последнем стихотворении Эдуарда Григорьевича есть строки:
...Посох мой и дорога,
Мир, лежащий во зле!
Справедливость – у Бога.
Вещий сон – на земле (Бабаев, 2008: 497).
Говорил Эдуард Григорьевич медленно, его легко было записывать. Лекции читал по заранее составленному тексту; ему было чуждо такое понятие, как импровизация. Однажды он признался, что четко знает, что он скажет через 5, 10, 30 минут. Но тем не менее его лекции, при такой, казалось бы, заданности, были превосходны. Это был спектакль одного актера, спектакль в хорошем смысле слова. Он приходил на кафедру задолго до лекции, перебрасывался парой фраз с коллегами, а затем ходил по коридору, объясняя это тем, что ему нужно побыть одному. Он входил в аудиторию за 5–10 минут до начала лекции, когда студентов еще не было, и писал на доске ее название. Оно не было банальным вроде главы в учебнике: «Автобиографическая трилогия Л.Н. Толстого» или «Роман-эпопея “Война и мир”». Нет, оно было необычным, иногда даже завораживающим, например «Властитель дум», «Служитель муз», «Лабиринт». Затем писал план; как правило, пунктов было четыре, которые тоже были нетривиальны: «Великий гнев», «Великое умиление», «Черные романтики», «Сведение круга». Так в лекции выделялось главное. И так не читал лекций никто.
Эдуард Григорьевич говорил очень проникновенно и сразу же покорял слушателей. В моей памяти до сих пор звучат отдельные его фразы:
«В этом семестре мы будем говорить о русской литературе начала XIX века. Но прологом к новому веку послужило недолгое царствование Павла I (1796–1801). Павел был сыном императора Петра III и императрицы Екатерины II. Павлу было восемь лет, когда был убит его отец. Помнил ли его Павел? Но тень отца постоянно мелькала перед ним в виде самозванцев, бравших его имя. Что при этом чувствовал Павел? Верил ли он, что его отец жив? Смерть Петра III агадочна; столь же загадочной была смерть самого Павла I».
«Петербург был взволнован. Вступивший на престол Александр I очаровал всех. Молодой, красивый, обаятельный, он нисколько не походил на грубого самодура Павла. “Дней Александровых прекрасное начало”, – писал об этом времени Пушкин. Но “прекрасное начало” сменилось потом ожесточением, аракчеевщиной».
«Александр любил путешествовать. “Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге”– сказал о нем Пушкин в эпитафии. Умер ли? Или инсценировал свою смерть, проведя 12 лет в Саровском монастыре и затем появившись в Сибири под именем старца Федора Кузьмича? Муки совести <…> Он чувствовал свою причастность к смерти отца! Неожиданная смерть всегда порождает догадки и слухи. Люди верили так же, как в свое время верили Лжедмитрию, верили тем, кто называл себя Петром III. Поверил в это и Лев Толстой, написавший “Посмертные записки старца Федора Кузьмича”».
«Крылов разбросал сокровища в виде своих басен, а Грибоедов поднял их. В “Горе от ума” у каждого персонажа есть своя басня»6.
Эдуард Григорьевич всегда связывал творчество писателей с той эпохой, в которую они жили, и это было неоценимым достоинством его лекций. Мы четко знали, при каком царе жил и творил тот или иной писатель или поэт, и это помогало нам лучше понять литературные произведения.
Однажды, говоря о русских поэтах «второго ряда», он спел романс «Вечерний звон» в переводе И.И. Козлова, в другой раз – «Пара гнедых» в переводе А.Н. Апухтина. Не продекламировал, а именно спел! А мы тогда с удивлением узнали, что оба этих романса не оригинальные произведения, а талантливые переводы!
Эдуард Григорьевич, будучи несомненно талантливым человеком, обладающим яркой творческой индивидуальностью, никогда не навязывал другим своего мнения, в разговоре не перебивал своих собеседников; его энциклопедические знания, эрудиция естественно проявлялись в его рассуждениях. «Интеллигента должно быть мало!», – любил повторять он.
Курс, который читал Бабаев, не был напрямую связан с творчеством Л.Н. Толстого – это была русская литература первой половины XIX в. Но и здесь он усматривал связь времен, видел тенденции и те традиции, которые получат свое дальнейшее развитие в творчестве великого писателя. Правда, одно время он читал курс по третьей четверти XIX в., куда входил его любимый Толстой – до идейного перелома. Говоря о нем, Эдуард Григорьевич естественным образом «втягивал» в свой монолог «всю литературу». Ведь ни один писатель не существовал вне литературного процесса своего времени. И Бабаев говорил о предшественниках и последователях гения. Говорил, разрушая штампы. Думается, что, если бы ему пришлось читать какой-нибудь другой курс (например, современную литературу или зарубежную), он придумал бы, как ее связать с Толстым. И, конечно же, это было бы великолепно!
Профессор Бабаев жил Толстым. Трудно представить, чтобы он занимался чем-то иным. Он стремился открыть вечное в произведениях Толстого, вечное и в то же время созвучное современности. Учил студентов думать, учил любить Толстого. Как толстовед, Бабаев реализовывал себя в руководстве курсовыми и дипломными работами, вел спецсеминар по творчеству великого писателя. На его лекции студенты «ломились», в аудитории не было ни одного свободного места, его имя произносили с благоговением. Ни у кого даже мысли не возникало о том, чтобы пропустить его лекцию. Лекции Бабаева всегда ставили в субботу, чтобы могли прийти все, кто хотел его послушать, и не только студенты факультета.
Удивительно другое: если на его лекциях в аудитории не было ни одного свободного места, то на его семинар приходило всего несколько человек, хотя никаких ограничений не было. «Много званых, но мало избранных», – говорил Эдуард Григорьевич, цитируя Евангелие. Но если студенты приходили к нему на семинар, то приходили навсегда. Писали курсовые, которые перерастали в дипломы, а иногда – и в диссертации. Темы были разные. Это могли быть какие-то аспекты изучения творчества Толстого, могли быть сравнительно-литературоведческие работы (Толстой и его современники, предшественники и последователи), могли быть кино- и театральные постановки произведений писателя. Обычно темы предлагали сами студенты, а Эдуард Григорьевич корректировал формулировки. Но бывало и так, что он сам предлагал тему.
Будучи очень требовательным к себе, Эдуард Григорьевич был чрезвычайно лоялен по отношению к студентам. Понимал, что студент не может знать столько же, сколько он, профессор, толстовед. Да и нужно ли сравнивать? Если Бабаев слышал плохой ответ на экзамене, то винил прежде всего себя: значит, он не сумел заинтересовать студента!
Во время экзамена он мог спросить: «А Вы читали такое-то произведение?». Услышав отрицательный ответ, спокойно советовал: «А Вы прочитайте – не пожалеете!». Но оценку при этом не снижал. Бабаев неизменно ставил оценку «отлично» тому из студентов, кто мог прочитать наизусть хотя бы несколько стихотворных строк. Он полагал, что уже одно это знание свидетельствует в пользу чтеца.
Приведу такой комический случай. Профессор никогда не унижал себя хождением между рядами с целью выловить шпаргалочников. Одна девушка, готовясь отвечать по билету, положила на колени толстенный учебник А.Н. Соколова. И вдруг этот учебник у нее с грохотом упал на пол. Эдуард Григорьевич невозмутимо подошел к ней и сказал: «У Вас упала промокашка». Оценку ей не снизил. Но это редкий случай. Нам, студентам, было стыдно плохо отвечать. Мы старались изо всех сил быть на высоте, хотя понимали, что нам никогда не достичь уровня профессора.
Помню и другой случай. Однажды Эдуард Григорьевич попросил меня выступить оппонентом на защитах двух его дипломниц. Обе работы были по творчеству Толстого. Один диплом был написан идеально, другой – средне, и я намеревалась поставить за него «хорошо». Тогда Эдуард Григорьевич очень интеллигентно обратился ко мне: «Понимаете, у той, первой девочки, были все условия для написания прекрасного диплома. Она из филологической семьи, вхожа в музей Л.Н. Толстого, учится на дневном отделении. Ей нетрудно было написать такую работу. А для второй девочки это потолок. Она вечерница, работает, помочь ей некому. Но она так старалась! Конечно, решать Вам, но учтите…». Конечно же, я прислушалась к мнению научного руководителя.
Эдуард Григорьевич читал лекции до последнего дня своей жизни. Его неожиданная смерть 11 марта 1995 г. – невосполнимая потеря для факультета журналистики. Эдуард Григорьевич Бабаев прожил честную, достойную, благородную жизнь и при этом сумел остаться самим собой. А это удается далеко не всем.
Родился 23 января 1907 г. (по юлианскому календарю, принятому тогда на территории всей Российской империи, за исключением царства Польского и княжества Финляндского), 5 февраля (по новому стилю – грегорианскому календарю) в Кронштадте, в семье преподавателей гимназии.
Как внук священника, он получил религиозное воспитание. В детстве вместе с братом и бабушкой ходил на службы в церковь, потом любил посещать храм в Старой Руссе, где находилась старинная чудотворная икона Божией Матери. До конца жизни он оставался глубоко верующим человеком.
Именно в школьные годы у Шуры (так его называли в детстве) пробудился интерес к русской литературе XVIII в., которой он посвятит свою жизнь. Во многом этому способствовал учитель правоведения Петр Николаевич Столпянский – коренной петербуржец, который часто писал о литературе XVIII в. в разных журналах. Он любил беседовать с учениками об истории города.
По окончании школы в 1923 г. Александр был принят в артсклад Кронштадтской крепости на должность телефониста. Вел активную комсомольскую деятельность. На одной из выставок представил свою стенгазету, и вскоре ему предложили место литсотрудника в газете «Красный Кронштадт». Затем перешел на работу в Кронштадтскую Морскую библиотеку, в которой был роскошный читальный зал.
В 1928 г. наступил новый этап в жизни А.В. Западова: он поступил на литературное отделение Ленинградского историко-лингвистического института,7 которое успешно окончил в 1933 г. Учителем Западова был талантливый литературовед, пpoфecсop Григорий Александрович Гуковский, автор вузовских учебников по русской литературе XVIII в., монографий о Пушкине, Гоголе, научного труда о преподавании литературы в школе (см., напр.: Гуковский, 1966). Учениками Гуковского были известные литературоведы Ю.М. Лотман, И.З. Серман и др.
В 1933–1935 гг. Александр Васильевич работал редактором в ленинградском отделении издательства «Молодая гвардия». В 1935 г. он поступил в аспирантуру Института искусствознания Академии наук СССР и одновременно преподавал в Ленинградском педагогическом институте имени М.Н. Покровского. В 1940 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Журнально-сатирическая литература 1760–1790-х гг.». По окончании аспирантуры работал в Курском педагогическом институте8: в те времена нужно было обязательно отработать в провинции по распределению. По окончании «отработки» вернулся в Ленинград. Получил звание доцента.
Александр Васильевич всегда был оптимистом, никогда не сдавался и никогда не обвинял других людей или обстоятельства в своих неудачах, хотя в его жизни было много тяжелых моментов. Своим оптимизмом он заражал других. И сам всегда был примером жизнестойкости и бодрости. Он говорил: «“Я не знаю, что это такое – трудно”. Ему неведомы были слова “лень”, “не хочется”, “нет настроения”. Более того, не были ему свойственны и эти состояния» (К 110-летию профессора А.В. Западова, 2017: 5–6).
В годы Великой Отечественной войны Александр Васильевич воевал на разных фронтах: Западном, Калининском, Ленинградском, Волховском, Первом Дальневосточном и «сделал важный вывод: не стреляют – уже хорошо» (К 110-летию профессора А.В. Западова, 2017: 27). В 1942 г., на фронте, Александр Васильевич вступил в ряды Коммунистической партии. А.В. Западов был дважды ранен, награжден пятью боевыми орденами. У него было два ордена Красной Звезды и три ордена Отечественной войны (один – I степени и два – II степени). Среди боевых наград – медали «За оборону Ленинграда», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией», «За победу над Японией». Но последняя медаль была получена уже правнуком Западова – в 2017 г., к 110-летнему юбилею Александра Васильевича, т.к. в связи с его многочисленными переездами после войны справка о награждении медалью «За победу над Японией» была затеряна. Несмотря на столь славное военное прошлое, Западов, как большинство фронтовиков, не любил говорить о наградах и о войне. Эти воспоминания были для него тяжелы.
После войны А.В. Западов вернулся в Ленинград. А в 1954 г. его пригласили на работу на факультет журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова на должность заведующего кафедрой редакционно-издательского дела. Затем некоторое время он заведовал кафедрой истории русской литературы и журналистики. В 1959 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Поэзия Г.Р. Державина», а в 1961 г. стал профессором. Весной 1963 г. возглавил обновленную кафедру книговедения и редакционно-издательского дела.
Это был «золотой век» в развитии кафедры. Александр Васильевич обладал сильным характером, несомненным организаторским талантом, при этом никогда не повышал голоса; был деликатным и внимательным к коллегам и в то же время не терпел недобросовестного отношения к своим обязанностям. Александр Васильевич не был ни амбициозен, ни высокомерен, любому человеку он был готов помочь, посочувствовать, принять участие в его судьбе. Ни с кем он не разговаривал свысока и никогда не унижал собеседника.
Один из главных талантов Западова – талант педагога. Он был очень харизматичным лектором и буквально завораживал аудиторию. Каждая его лекция была произведением искусства. Обаятельный и артистичный, Александр Васильевич поражал энциклопедичностью своих знаний. Никто из студентов даже мысли не мог допустить, чтобы прогулять его лекцию. Аудитория всегда была заполнена «под завязку».
Несмотря на то, что специализацией А.В. Западова была русская литература и журналистика XVIII в., на нашем курсе он читал курс древнерусской литературы. Слушать его было безумно интересно, часто он высказывал парадоксальные мысли, делал неожиданные сравнения, а самое главное – читал просто, доступно, понятно, без филологической «зауми». Древнерусскую литературу нам было сложно воспринимать, т.к. многие тексты написаны на церковнославянском языке. Но Александр Васильевич умел о сложном сказать просто и понятно.
Очень хорошо помню, как он говорил нам о том, что нужно приучать себя к филологической опрятности, всегда проверять и перепроверять даты, названия, фамилии и инициалы. Иначе могут возникнуть курьезы. Однажды студент не расслышал фразу лектора: «Лермонтов написал произведение “Ашик Кериб”». Переспросить постеснялся, а на зачете уверял преподавателя, что существует произведение Лермонтова “Ошибки рыб”, добавляя при этом: “Вы же сами так говорили!”». Александр Васильевич деликатно поправил студента и, как ни странно, увидел в этом свою вину: это он нечетко произнес. Но все же попросил нас не повторять таких ошибок и всегда переспрашивать, если что-нибудь непонятно.
Западов был требователен к самому себе, но не к студентам. Вначале нам он показался очень строгим. На первой же лекции Александр Васильевич сказал: «В конце семестра у вас будет зачет. Вы думаете, что зачет легче сдать, чем экзамен? – Вряд ли. На экзамене вы взяли билеты, сидите, готовитесь, у вас под руками вспомогательный материал. Есть надежда на помощь товарищей. А на зачете вы сядете передо мной и сразу, без подготовки будете отвечать на мои вопросы». Мы очень волновались, но все оказалось совсем не так страшно. Александр Васильевич посадил нас, трех студенток, перед собой и, заполняя зачетки и слегка улыбаясь, вел беседу. Заполнив, отпустил с миром. Это была его обычная манера принимать зачеты.
Экзамены он тоже принимал удивительно доброжелательно, студенты не чувствовали никакого страха. Теплый взгляд и добрая улыбка располагали к беседе. Александр Васильевич считал ниже своего достоинства ходить между рядами с целью поимки списывающих. Наоборот, в ожидании ответов профессор сидел, погрузившись в газету. Его как будто не волновало то, что делают в это время экзаменуемые. У него никогда не было желания кого-нибудь «завалить». Ниже оценки «хорошо» он никому не ставил. Но и нам было стыдно плохо отвечать. Наоборот, каждому хотелось «блеснуть». Устоять перед обаянием профессора было невозможно.
Воспитавший несколько поколений филологов и журналистов, Западов был Учителем в самом высоком смысле этого слова. Под его руководством защитили диссертации более 50 аспирантов, некоторые его ученики стали докторами наук, профессорами. Александр Васильевич был внимательным и заботливым наставником. Ему не были свойственны назидательность, поучения, менторский тон. К студентам, аспирантам, коллегам он всегда относился очень уважительно – как к равным.
Такого же уважительного отношения он требовал и к другим. Однажды на кафедру влетели студенты и спрашивают: «А где Галкин?». На это Александр Васильевич спокойно и с улыбкой спросил: «Какой Галкин? Из Ильфа и Петрова? “Галкин, Малкин, Палкин, Чалкин, Залкинд”?». Студенты растерялись. – «Нет, наш начальник курса!» – «Станислав Илларионович Галкин, – ответил им профессор, – работает на другой кафедре».
А.В. Западов был непревзойденным мастером лаконичных и четких формулировок. Вместо длинного и часто «неуклюжего» названия диплома или диссертации он мог предложить короткое и емкое заглавие, в котором излагалась суть вопроса. Не было случая, чтобы Ученый совет факультета журналистики, состоявший из «судей решительных и строгих»9, не утвердил бы тему диссертации, сформулированную Западовым.
Александр Васильевич отличался исключительным разнообразием научных интересов. Кроме трудов по русской литературе XVIII в. (см., напр.: История русской журналистики XVIII–ХIХ веков, 1973) он писал статьи и исследования о творчестве А.И. Герцена, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, В.Г. Короленко, о писателях ХХ в. (см. напр.: Западов, 1975). Он также занимался проблемами теории литературы, вопросами науки о журналистике, логическими основами редактирования текстов, типологией книг, книговедением.
Западов сочинял произведения на исторические темы; он автор известных повестей «Забытая слава» и «Опасный дневник» (1976), замечательного романа «Подвиг Антиоха Кантемира» (1988) и вышедших в серии «Жизнь замечательных людей» книг о Н.И. Новикове (1968) и Г.Р. Державине (1958). Для вступления в Союз писателей СССР А.В. Западову давала рекомендацию Анна Андреевна Ахматова.
А.В. Западов был основоположником академического преподавания истории журналистики в высших учебных заведениях страны. Под его редакцией и при его самом активном участии был создан первый систематизированный учебник для вузов по истории русской журналистики XVIII–XIX вв. (1973), выдержавший несколько изданий. Западов также создал основополагающие труды по редактированию, например: «От рукописи к печатной странице: о мастерстве редактора» (1982). В этой книге анализируется редакторское мастерство А.С. Пушкина, М. Горького, В.И. Ленина, рассматриваются такие специальные вопросы, как аппарат книги, редактирование стихов.
Однако «при исключительной широте научных интересов Западова все его работы объединены общим объектом. <…> Этот объект – русское слово, его возможности, способы его творческого использования, отношение слова к мысли. Александр Васильевич рассматривает, как русское слово проявляется в разных жанрах: в научной книге, в художественном произведении, в журнале, в публицистике, каковы его превращения под пером редактора» (Ковалев, 2014: 253–254). Монография А.В. Западова «Мысль и слово» в 1971 г. была удостоена Ломоносовской премии.
И еще Западов был замечательным стилистом, «со своим индивидуальным голосом, с острым чувством языка, чуждающегося всякого словесного трафарета и потому умеющего привлечь симпатии читателя не только содержанием написанного, но и формой изложения» (Ковалев, 2014: 255). Александр Васильевич обладал и другими талантами – в частности, мог прекрасно сыграть на рояле вальс.
В 1980 г. Западов стал Заслуженным деятелем науки, а в 1996 г. – Заслуженным профессором Московского университета. В последние годы жизни Александр Васильевич работал на факультете журналистики в качестве профессора-консультанта. Сочинял «Стихотворения в прозе», писал мемуары о детстве, о встречах с интересными людьми. А.В. Западов не придавал значения материальным благам; его квартира – это строгий быт ученого: все необходимое и ничего лишнего.
На факультете журналистики была замечательная традиция – отмечать юбилеи любимых профессоров и преподавателей, в том числе и Александра Васильевича Западова. Однажды перед одним из последних юбилеев кто-то из коллег спросил его, будет ли он отмечать, не тяжело ли ему. Западов, улыбаясь, ответил: «Я ведь не буду на своих похоронах. Хочется послушать, что обо мне скажут».
А.В. Западов ушел из жизни 11 сентября 1997 г. С профессором Александром Васильевичем Западовым связана целая эпоха в жизни факультета журналистики Московского университета. Мы вспоминаем Учителя с радостью и благодарностью и продолжаем у него учиться.
1 Многие сведения о жизни ученых предоставлены дочерью Э.Г. Бабаева, Елизаветой Эдуардовной Бабаевой, и женой А.В. Западова – Еленой Петровной Соколовой.
2 Багдасарова Г. Прогулки по Москве. Воспоминания о профессоре МГУ Э.Г. Бабаеве (1927–1995) // Багдасарова Г. Близкое эхо: в 2 т. Т. 2. Ташкент: Узбекистан, 2006. С. 229.
3 Толстой Л.Н. Азбука 1871–1872 гг. Кн. 1–4 // Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. Т. 22. М.: Худ. лит., 1957.
4 Толстой Л.Н. Война и мир // Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. Т. 9–12. М.: Худ. лит., 1937–1940.
5 Толстой Л.Н. Холстомер // Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. Т. 26. М.: Худ. лит., 1936. С. 3–37.
6 Цитаты Э.Г. Бабаева приводятся по памяти.
7 В настоящее время – филологический факультет СПбГУ.
8 С 2003 г. – Курский государственный университет.
9 Выражение А.С. Пушкина из романа в стихах «Евгений Онегин».
Бабаев Э.Г. «Высокий мир аудиторий…»: лекции и статьи по истории русской литературы: учеб. пособие / сост. Е.Э. Бабаева, И.В. Петровицкая; под общ. ред. проф. Т.Ф. Пирожковой. М.: МедиаМир, 2008.
Бабаев Э.Г. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи: Принцип историзма и проблема интерпретации «Войны и мира», «Анны Карениной» и «Воскресения» в русской газетной и журнальной литературной критике 1860–1900-х годов: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М.,1990.
Бабаев Э.Г. Роман Льва Толстого «Анна Каренина». Вопросы художественной структуры и стиля: дис. ... канд. филол. наук. М., 1961.
Бурнашева Н.И., Козлова Л.А. Бабаев Эдуард Григорьевич // Л.Н. Толстой. Энциклопедия / сост. и науч. ред. Н.И. Бурнашева. М.: Просвещение, 2009. С. 825.
Гуковский Г.А. Изучение литературного произведения в школе (методолог. очерки о методике). М.; Л.: Просвещение, 1966.
Западов А.В. «Забытая слава» и «Опасный дневник»: ист. повести. М.: Сов. писатель, 1976.
Западов А.В. В глубине строки. М.: Сов. писатель, 1975.
Западов А.В. Державин. М.: Мол. гвардия, 1958.
Западов А.В. Журнально-сатирическая литература 1760–1790-х гг.: дис. … канд. филол. наук. Л., 1940.
Западов А.В. Новиков. М.: Мол. гвардия, 1968.
Западов А.В. От рукописи к печатной странице: о мастерстве редактора. М.: Сов. писатель, 1982.
Западов А.В. Подвиг Антиоха Кантемира: ист. роман. М.: Сов. писатель, 1988.
Западов В.А. Поэзия Г.Р. Державина 1777–1790 годов (нерешенные вопросы биографии и поэтики): автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 1959.
История русской журналистики XVIII–ХIХ веков: учебник для студентов гос. ун-тов и полиграф. ин-тов / под ред. проф. А.В. Западова. 3-е изд., испр. М.: Высш. шк., 1973.
К 110-летию профессора А.В. Западова: 1907–2017 / сост. Е.П. Соколова. [б. м.]: Издат. решения, 2017.
Ковалев Вл.А. Воспоминания об ученом (из выступления о профессоре А.В. Западове в честь его 70-летнего юбилея) // Ковалев Вл.А. Воспоминания. Рядом с талантами / сост. и науч. ред. И.В. Толоконникова. 2-е изд., испр., перераб. и доп. М.: МедиаМир, 2014. С. 250–259.
Дата поступления в редакцию: 30.10.2024
Дата публикации: 20.12.2024
