Ссылка для цитирования: Вартанова Е.Л. К вопросу о рамках теоретического анализа и национальных особенностях медиасистемы России // МедиаАльманах. 2019. № 2. С. 8−18.
DOI: 10.30547/mediaalmanah.2.2019.818
Активная трансформация современной российской медиасистемы началась более трех десятилетий назад, когда после объявления М.С. Горбачевым политики гласности в 1985 г. и распада СССР в 1991 г. из иерархической, идеологически жестко контролируемой Коммунистической партией и финансируемой государством в плановом порядке она пошла по пути двойной трансформации – идеологически-структурной и технологической (Вартанова, 2014). Очевидно, что современное состояние российских медиа значительно отличается от предшествующего, причем изменения в медиасистеме стали комплексным результатом многосторонних и многослойных трансформаций медиасферы в целом, а также средств массовой информации и журналистики на национальном и глобальном уровнях под влиянием геополитических, экономических, прежде всего неолиберальных, политических, преимущественно на национальном уровне, а также актуальных социальных, межэтнических и межкультурных процессов (Алиева, 2016; Анникова, 2008; Журналистика на перепутье, 2006; Система средств массовой информации России, 2003; Шкондин, 2002; Curran, Park (eds.), 2000; Rantanen, 2002; Hallin, Mancini (eds.), 2011).
Особую роль в современных медиатрансформациях сыграли прогресс информационно-коммуникационных технологий, так называемая цифровая революция в СМИ, появление и широкое распространение онлайн-медиа, которые не только изменили технологическую среду медиа, но и значительно преобразовали их природу (Лукина (ред.), 2010; Castells, 1999; Flew, 2005; Athique, 2013). Переплетение разнообразных национальных и глобальных процессов оказало мощное воздействие и на российские СМИ, превратив отечественную медиасистему в уникальный объект для междисциплинарных исследований (Демина, 2010; Шкондин, 2002; Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015).
После 1991 г. теоретические подходы к пониманию современной российской медиасистемы заметно расширились. Западные академические концепции массовой коммуникации на раннем этапе теоретического переосмысления СМИ в постсоциалистических странах были восприняты прежде всего в работах словенского исследователя С. Сплихала (1994, 2001) и польского исследователя К. Якубовича (2004, 2007). Североамериканские и западноевропейские нормативные подходы к пониманию природы и ролей СМИ в демократическом обществе стали своего рода нормативной моделью для медиатрансформаций в социально-политическом контексте постсоциализма. Многие авторы исходили из «двойной телеологии», предложенной К. Спарксом и А. Ридинг (1998), что предполагало теоретическую интеграцию концепций свободы прессы и рыночной природы медиабизнеса, в том числе и отечественными исследователями (СМИ в меняющейся России, 2010: 296−300; Androunas, 1993). В результате, во второй половине 1990-х гг. концептуальное видение постсоциалистической медиасистемы, основанное на таком подходе, стало новой ценностной рамкой для оценки медиатрансформаций, в том числе и в России.
В последние десятилетия анализ отечественной медиасистемы фокусировался в основном на взаимоотношениях СМИ и власти, что было характерно как для зарубежных (De Smaele, 1999; Mickiewicz, 1999; McNair, 2000; Hutchins, Rylova, Beumers (eds.), 2009; Becker, 2004; Toepfl, 2013; Dunn, 2014), так и для российских медиаисследователей (Zassoursky I., 2002; Koltsova, 2001, 2006; Рихтер, 2007; Качкаева, Кирия (ред.), 2007). Наряду с этим работы зарубежных авторов анализировали взаимодействие в отечественной медиасистеме факторов и драйверов глобальной и национальной природы, а также растущее влияние технологий на СМИ и журналистику (Rantanen, 2002), наметившиеся в 2000-х гг. изменения в медиапотреблении (Mickiewich, 2008). Российские медиаисследователи, публиковавшие свои работы на русском и английском языках, изучали основные тенденции и движущие силы медиатрансформаций в контексте социально-политических изменений (Nordenstreng, Vartanova, Zassoursky Y., 2002), ключевые отличительные особенности российской модели СМИ (Шкондин, 2014; Vartanova, 2012), современную структуру медиасистемы (Медиасистема России, 2015), роль экономических, технологических, региональных, этнических, культурных и даже медиапотребительских факторов в их нынешнем функционировании (Gladkova, Aslanov, Danilov A.P., Danilov A.A. et al. 2019; Вырковский, Макеенко, 2014; Вартанов, 2015; Смирнов, 2014; Вьюгина, 2017), различия журналистских культур в различных регионах России (Anikina, 2015).
В последние годы исследовательский интерес к постсоциалистическим медиасистемам, в том числе и к российской, начал смещаться в сторону изменений в области культуры, воздействия социальных преобразований на людей, их ежедневные практики, ценности, этику, влияния СМИ на образ и стиль жизни (Mihelj, Huxtable, 2018; Roudakova, 2017; Souch, 2017). Очевидно, что антропологический поворот в медиаисследованиях не мог не коснуться концептуализации понятия медиасистемы, в результате традиционные политико-экономический и эмпирико-функциональный подходы к отечественным СМИ обогатились и культурологическим аспектом, позволявшим более внимательно рассмотреть человека и его индивидуальное бытие в контексте медиатрансформаций.
Развитие теоретических подходов к российским СМИ и журналистике после 1991 г. стало уникальным этапом в отечественной науке: академический анализ происходил одновременно со становлением медиабизнеса, с изменениями в медиарегулировании, цифровой революции в СМИ. Так что параллельно с необходимостью теоретического осмысления процессов постсоветской медиатрансформации у развивавшейся индустрии возникла острая необходимость в эконометрических данных, статистике медиапотребления, в анализе тенденций рынка. Официальные государственные органы, в том числе и наиболее важные для отрасли Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям (ФАПМК) и Роскомнадзор (РКН) вместе с недавно созданными индустриальными ассоциациями, такими как Национальная ассоциация телерадиовещателей (НАТ), Гильдия издателей, ранее Гильдия издателей периодической печати (ГИПП), Ассоциация коммуникационных агентств России (АКАР), стали новыми центрами производства индустриальной аналитики и статистического анализа для медиабизнеса.
Новое широкое поле современных теоретических и индустриальных исследований отечественной медиасистемы дает обширный материал и уникальные возможности для концептуализации и выявления ее специфических черт. При рассмотрении российской медиасистемы необходимо учитывать ряд ключевых особенностей нашей страны, которые делают отечественные СМИ и журналистику действительно уникальными. Россия является самым большим государством в мире по территории, которая в то же время довольно неравномерно заселена. В стране 11 часовых поясов и многонациональное население, говорящее более чем на 150 языках помимо официального русского. Географические особенности и специфика демографической структуры населения определяют размер и структуру медиасистемы, прежде всего с точки зрения производства и распространения СМИ. Важнейшим результатом этого является доминирование федеральных телевизионных каналов, транслируемых из Москвы через наземные и спутниковые сети.
Этническое разнообразие населения также влияет на функционирование СМИ, поскольку обязывает государство поддерживать необходимое количество СМИ на языках меньшинств. К тому же российские регионы характеризуются заметными отличиями экономического и социального развития. В числе наиболее явных – неравенство между более и менее богатыми регионами: например, Москвой, другими индустриально развитыми центрами и сельскими районами, между более и менее развитыми сельскохозяйственными районами южных и северных частей страны, между более и менее населенными районами европейской и азиатской частью России. И перечень таких неравенств можно продолжать. Эти и многие другие национальные особенности оказывают сильное влияние на экономические структуры региональных медиасистем, их сети распространения, качество телекоммуникационной инфраструктуры, а также спрос на новости со стороны разных аудиторий, политической и деловой элиты.
Принимая во внимание актуальные теоретические подходы и значительный объем данных, характеризующих индустрию СМИ, медиарегулирование, поведение аудитории, журналистские культуры, можно выделить несколько ключевых особенностей отечественной медиасистемы.
Во-первых, с начала 1990-х гг. российская медиасистема находится в процессе непрерывной перестройки, и до сих пор, испытывая воздействие продолжающихся социальных и технологических преобразований, она еще не обрела окончательной формы. В начале переходного периода (ранние 1990-е) вертикальная и иерархическая структура рынка прессы, которая формировала ядро советской системы средств массовой информации и пропаганды, оказалась заменена горизонтальными, почти сетевыми конфигурациями региональных и локальных печатных рынков и доминированием общенационального телевидения (Медиасистема России, 2015: 26−27). Среди основных причин раннего этапа реструктуризации системы СМИ оказался экономический кризис газетно-журнального бизнеса, который резко увеличил издержки производства и разрушил национальное распространение печатных СМИ. Потребность аудитории и рекламодателей в местном контенте также сыграла значительную роль в процессе регионализации печати (Фомичева, Реснянская, 1999).
На фоне процесса потери общеполитическими газетами, издаваемыми в Москве, своего федерального статуса и сокращения тиражей, федеральные телеканалы превратились в единственное средство массовой информации, способное организовывать и сохранять общенациональное информационное пространство. Острая необходимость управления политическими процессами, возникшая у политической элиты 1990-х гг., прежде всего в ходе президентских выборов 1996 г., а также интересы глобальных и национальных рекламодателей, оказали значительное влияние на превращение телевидения в основное центростремительное массмедиа России. В 2000-х гг. телевидение приобрело важное значение не столько в определении федеральной новостной повестки дня, сколько в поддержке и укреплении национальной идентичности и сохранении национальной культуры (Nordenstreng, Vartanova, Zassoursky Y., 2002).
Следующий этап реструктуризации российской медиасистемы связан с процессом цифровизации российских СМИ (начало 2000-х). Еще в середине 1990-х гг. типология СМИ начала меняться в ответ на изменение запросов той части аудитории, которая уже пользовалась Интернетом, а также запросов рекламодателей, искавших доступ к цифровым сообществам своих потребителей. В ходе широкого проникновения Интернета в России и ежегодного роста онлайн-аудитории, которая в конце 2018 г. составила 75,4% населения, цифровое медиапространство не только стало новой системой распространения цифрового контента традиционных медиа, самостоятельной средой существования онлайн-контента и цифровых услуг, но и превратилось в экосистему, объединяющую конвергентные медиапродукты и цифровые сервисы, доступные через различные онлайн-платформы (Лукина (ред.), 2010; Дунас, Черевко, Толоконникова, 2017).
Во-вторых, переход к рынку и новым рекламным бизнес-моделям стал основополагающим фактором трансформации российской медиасистемы. Реклама в российских СМИ стала (и продолжает) играть разные роли, но в первую очередь она – источник финансирования, который в нынешних условиях является проявлением общепринятой практики медиаиндустрии. Кроме того, она выступает источником потребляемой информации для аудитории, средством формирования повседневной потребительской культуры, значительно влияющей на формирование потребительских ценностей (Медиасистема России, 2015: 232−236). Экономическое значение рекламы для современной российской медиасистемы трудно переоценить. Ее общий объем в СМИ в 2016 г. достигал 360 млрд руб. (+11% к 2015 г.), что гарантировало крупнейшим компаниям отечественной медиаиндустрии определенную стабильность. Правда, меняющаяся в последнее время структура медиасистемы вносит коррективы и в распределение рекламы по различным медиа. Так, в результате быстрого развития цифровых медиа Интернет уже с середины 2010-х гг. стал вторым наиболее привлекательным каналом для рекламодателей (136 млрд руб.), при том, что лидер – телевидение – получил 150 млрд руб., то есть фактически Интернет опередил все другие традиционные средства доставки рекламы потребителю1.
Новые сегменты медиасистемы – реклама и связи с общественностью – расширили традиционные представления о российской медиаиндустрии. Многочисленные профильные агентства, социологические службы, компании, занимающиеся медиаизмерениями, новые подразделения в традиционных медиакомпаниях создали большое количество высокооплачиваемых рабочих мест (Система средств массовой информации России, 2003). Помимо этого, реклама в медиа стимулировала тематическую реструктуризацию медиарынка: появление нишевых публикаций или вещательных программ мотивировалось стремлением рекламодателей получить доступ к желаемым целевым группам. Так, например, в новой связке начали работать глянцевые журналы мод и глобальные модные бренды, телепрограммы о стиле жизни, ремонте, домашнем дизайне, кулинарные программы и телереклама, что вызывает у отечественных исследователей определенные опасения о ее функциональной оптимальности и ценностных установках (Шкондин, 2002, 2014; Савинова, 2008).
В-третьих, современная российская медиасистема в значительной степени оказалась сформирована новыми движущими силами, влияние которых в советской системе СМИ было незначительным. Это, прежде всего, спрос аудитории на новостной и развлекательный контент и процесс цифровизации медиа. Конечно, традиционные движущие силы – политика, экономика и культура – сыграли основополагающую роль в постсоветских трансформациях СМИ, особенно во время избирательных кампаний на федеральном и региональном уровнях (Becker, 2004; Toepfl, 2013; Dunn, 2014; Koltsova, 2006; Souch, 2017; Roudakova, 2017). Однако и новые драйверы российского медиарынка, такие как ИКТ, процесс либерализации телекоммуникационной индустрии и становление активной аудитории, оказали серьезное влияние на изменения производства и распространения новостных программ, тем, форматов и жанров медиаконтента (Vartanova, 2019).
Процессы реконфигурации аудитории СМИ в России заслуживают отдельного упоминания. В начале 1990-х гг. в результате либерализации внутренних цен большинство россиян вынужденно сократили свои расходы на СМИ, и отказ аудитории от подписки на газеты и журналы привел к серьезному сокращению тиражей и розничной продажи прессы, а также к увеличению времени просмотра телевидения. Не только финансовые, но и нематериальные ресурсы аудитории, главным образом ее свободное время и внимание, оказались заново перераспределены между различными массмедиа. Это привело к перегруппировке национальной и региональных аудиторий между старыми печатными изданиями и новыми лидерами вещания с последующим переходом рекламодателей в телевизионный сегмент (Коломиец, Полухэтова (ред.), 2010).
Вторая волна реконфигурация аудитории приходится на середину 2000-х гг., когда масса телезрителей начала распадаться и фрагментироваться в ответ на появление новых технологий распространения телевизионного сигнала – кабельных и спутниковых. Оказалось значимым и распространение Интернета и более широкое использование альтернативных источников: онлайн-СМИ, социальных сетей, цифровых платформ, поисковых систем, мессенджеров. Спрос на индивидуализированный контент, альтернативные программы новостей и разнообразный развлекательный контент, снижение тарифов на цифровые услуги – все эти результаты цифровизации медиа стали движущей силой развития отечественных СМИ как менее консолидированной и технологически продвинутой медиасистемы (Лукина (ред.), 2010; Nordenstreng, Thussu (eds.), 2015). Реструктуризация медиасистемы в 1990-х характеризовалась изменением рекламных потоков, которые во все большей степени переориентировались на цифровые медиа. К началу 2010-х гг. рекламные доходы российской поисковой системы «Яндекс» стали равны и даже превзошли рекламные доходы предыдущего лидера – «Первого канала»2.
В-четвертых, российскую систему СМИ отличают многочисленные внутренние взаимовлияния и противостояния центростремительных и центробежных тенденций, что сегодня имеет принципиальное значение и для страны в целом. Ее «централизацию», центростремительность обеспечивают федеральные телевизионные каналы, которые сформировали единственную общедоступную и практически уже полностью цифровизированную технологическую инфраструктуру информационного пространства страны. Эту же тенденцию укрепляет производство и распространение кинофильмов и сериалов, создающих основу программирования на федеральном телевидении и отвечающих запросам национальной культуры, в том числе и популярной. С другой стороны, роль ежедневных газет, радио и большинства интернет-СМИ можно рассматривать как «децентрализирующую», центробежную. На функционирование этих сегментов влияет интерес аудитории к местным новостям, развитие региональных политических систем и трансформация печатной прессы в онлайн-СМИ (значимый элемент городского образа жизни). Как следствие таких противоречивых влияний в медиасистеме, основная роль в определении национальной повестки дня перешла к общедоступным федеральным универсальным телеканалам, которые также взяли на себя функцию развлечения аудитории. При этом онлайн-СМИ значительно расширили сферу общественных дискуссий и дебатов, предлагая параллельные и альтернативные повестки для различных сегментов аудитории (Медиасистема России, 2015).
В-пятых, взаимоотношения между государством, его ведомствами, с одной стороны, и журналистикой, СМИ – с другой, традиционно определяли (и до сих пор продолжают) характер и состояние российской медиасистемы (Иваницкий, 2010). С тех пор как в 1703 г. Петр Великий основал первую русскую газету «Ведомости», Екатерина II стала издавать журнал «Всякая всячина» для просвещения народа, а Павел I в конце XVIII в. ввел практику цензуры, определявшей деятельность отечественных СМИ на протяжении последующих двух столетий, в системе российской публичной коммуникации и в медиасистеме сложились вертикальные иерархические отношения государства и журналистики.
Легальная практика цензуры в имперской России и в СССР до 1991 г., сложная экономическая основа этих отношений, ведущая роль государства в создании законодательных основ деятельности медиа, весь комплекс патерналистских традиций в отношениях «государство – СМИ» – все это оказало заметное влияние на политическое, экономическое и культурное регулирование отечественных медиа. Наряду с критикой этой особенности российской медиасистемы (Koltsova, 2006; Becker, 2004) некоторые исследователи предположили, что она стала особой формой общественного договора о природе, миссии, и функциях российской журналистики, консолидированным видением социальных целей и ответственной политики государства по отношению к СМИ и журналистике (Иваницкий, 2010: 27−28).
Интенсификация недавней (с середины 2010-х гг.) государственной регуляторной деятельности в области СМИ доказывает, что государство по-прежнему остается ключевым субъектом в формировании и реализации медиаполитики. Путем субсидирования, дотирования или прямого финансирования социально значимых проектов, в том числе контента для особых групп аудитории – детей, этнических и языковых сообществ, оно поддерживает выполнение медиакомпаниями их социальной миссии. Однако вместе с этим во многих случаях деятельность государственных структур, особенно на региональном уровне, оказывается нацеленной на поддержку местных органов власти или на оказание им помощи в информационных стратегиях. Еще один документ – ФЗ от 14.10.2014 № 305-ФЗ «О внесении изменений в Закон Российской Федерации ”О средствах массовой информации“» (об ограничении иностранной собственности в российских СМИ), который определил максимальную долю иностранного капитала в отечественных массмедиа в размере 20%, став одним из самых обсуждаемых экономических нормативных документов, сформулировал противоречивые вопросы об экономической и политической целесообразности регулирования медиабизнеса в условиях глобализации, протекционизма на рынке новостей и развлекательного медиаконтента, защиты культурных традиций общества от влияния зарубежной массовой культуры. Словно повторив 1960 г., когда в ЮНЕСКО шли дебаты о создании нового международного информационного порядка (НМИП), способного оградить национальные интересы стран от информационного империализма глобальных медиалидеров, в отечественный дискурс вернулись вопросы геополитического характера.
Важным вопросом государственной медиаполитики стала и информационная безопасность, прежде всего неграмотной в цифровом аспекте аудитории, в том числе и молодых людей, которые оказываются не в состоянии критически анализировать деятельность цифровых медиа, а также вопросы национальной безопасности и культурной идентичности россиян. В ответ на эти опасения в 2010-х гг. были приняты новые законы. Среди них Закон о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию (2010/2012) и поправки к нему (2013), комплекс поправок к Административному кодексу, Закон об информации, информационных технологиях и о защите информации (2006), Закон о связи (2003), ФЗ от 05.05.2014 № 97-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный Закон ”Об информации, информационных технологиях и о защите информации“» (Законопроект о блогерах, 2014 г.), поправки к Закону о СМИ и Закону о рекламе (2016/2017), новые законы по борьбе с терроризмом (закон Яровой) и ряд других.
Теоретические работы, анализирующие динамику российской медиасистемы, подчеркивают, что, несмотря на довольно противоречивый характер отечественных медиатрансформаций, можно выделить основные их векторы. Это – дерегулирование экономики и изменение политической системы в 1990-х гг., быстрый рост рекламного рынка, расширение медиаиндустрии за счет количественного роста медиакомпаний и появления новых типов предприятий в конце 1990 – начале 2000-х гг., цифровизация медиа и рост цифровой аудитории в 2010-х гг.
Трансформация отечественной медиасистемы представляет собой интересный и, возможно, исторически уникальный пример изменений под воздействием гибридных влияний: с одной стороны, рыночной природы медиабизнеса, широко распространенной в лобальном масштабе, с другой – исторически детерминированного пути национального развития, определяемого внутренними факторами. Среди последних ключевую роль, несомненно, играют отношения СМИ и государства, выступающего одновременно в нескольких противоречивых ипостасях – и как регулятор, и как владелец, и как инвестор, и как гарант выполнения медиа своих общественных функций.
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 17-18-01408).
1 АКАР (Ассоциация коммуникационных агентств России). Режим доступа: https//www.akarussia.ru
2 Телевидение в России в 2016 году: состояние, тенденции и перспективы развития. Отраслевой доклад / под ред. Е.Л. Вартановой, В.П. Коломийца. М.: ФАПМК, 2017.
Алиева С.А. Современная медиасистема России: учеб. пособие. Уфа: РИЦ БашГУ, 2016.
Анникова В.А. Средства массовой информации в современной России // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Сер.: Политология. 2008. № 4. С. 122−129.
Вартанов С.А. Динамика развития медиаиндустрии России в 2000−2014 гг.: общие тренды и взаимосвязь с макроэкономическими показателями // Медиаскоп. 2015. Вып. 3. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/1831
Вартанова Е.Л. Постсоветские трансформации СМИ и журналистики. М.: МедиаМир, 2014.
Вырковский А.В., Макеенко М.И. Региональное телевидение России на пороге цифровой эпохи. М.: МедиаМир, 2014.
Вьюгина Д.М. Особенности медиапотребления цифрового поколения России // Медиаскоп. 2017. Вып. 4. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2386
Демина И.Н. Трансформация медиасистемы: общие подходы и технологический аспект // Изв. Байкальск. гос. ун-та. 2010. № 2 (70). С. 159−163.
Дунас Д.В., Толоконникова А.В., Черевко Т.С. Актуальные концептуальные подходы к рассмотрению процесса медиапотребления // Вестн. Моск. ун-та. Сер.10: Журналистика. 2017. № 5. С. 30−50.
Журналистика на перепутье: опыт России и США / под ред. Е.Л. Вартановой. М.: МедиаМир, 2006.
Иваницкий В.Л. Модернизация журналистики: методологический этюд. М.: МедиаМир, 2010.
Интернет-СМИ: теория и практика / под ред. М.М. Лукиной. М.: Аспект Пресс, 2010.
Медиасистема России / под ред. Е.Л. Вартановой. М.: Аспект Пресс, 2015.
Рихтер А.Г. Свобода массовой информации в постсоветском пространстве. М.: ВК, 2007.
Российское телевидение: индустрия и бизнес / под ред. В.П. Коломийца, И.А. Полуэхтовой. М.: АЦ VI; Восход-А, 2010.
Российское телевидение: между спросом и предложением / под ред. А.Г. Качкаевой, И.В. Кирия. М.: Элиткомстар, 2007.
Савинова О.Н. Трансформация медиасистемы в современных условиях: к вопросу аберрации функций СМИ // Вестн. Нижегородск. ун-та им. Н. И. Лобачевского. 2008. № 1. С. 198−200.
Система средств массовой информации России: учеб. пособие / под ред. Я.Н. Засурского. М.: Аспект Пресс, 2003.
СМИ в меняющейся России: колл. моногр. / под ред. Е.Л. Вартановой. М.: Аспект Пресс, 2010.
Смирнов С.С. Медиахолдинги России: национальный опыт концентрации СМИ. М.: МедиаМир, 2014.
Фомичева И.Д., Реснянская Л.Л. Газета для всей России. М.: ИКАР, 1999.
Шкондин М.В. Система СМИ и ее среда. Структура СМИ в условиях реформирования общества. Типология средств массовой информации: учеб. пособие. М.: Фак. журн. МГУ, 2002.
Шкондин М.В. Функциональная целостность медиасистемы // Изв. Иркутск. гос. эконом. академии (Байкальск. гос. ун-т экономики и права). 2014. № 2. С. 144−149.
Androunas E. (1993) Soviet Media in Transition: Structural and Economic Alternatives. London: Praeger Publishers.
Anikina M.E. (2015) Ideals and Values of Modern Journalists: the Search for Balance. In: Journalism in Change: Journalistic Culture in Poland, Russia and Sweden. Vol. 3. Studies in Communication and Politics. Peter Lang – International Academic Publishers Frankfurt am Main, Berlin, Bern, Bruxelles, New York, Oxford, Wien, pp. 153–178. DOI: 10.3726/978-3-653-03989-4
Athique A. (2013) Digital Media and Society: An Introduction. Cambridge: Polity.
Becker J. (2004) Lessons from Russia. A Neo-Authoritarian Media System. European Journal of Communication 19 (2): 139–63.
Castells M. (1999) The Information Age. Vol. 1–3: Economy, Society and Culture. Wiley-Blackwell.
Curran J., Park M.-J. (eds.) (2000) De-Westernizing Media Studies. New York: Routledge.
De Smaele H. (1999) The Applicability of Western Media Models on the Russian Media System. European Journal of Communication 14 (2): 173–89.
Dunn J. (2014) Lottizzazione Russian Style: Russia’s two-tier media system. Europe-Asia Studies 66 (9): 1425−1451. DOI: 10.1080/09668136.2014.956441
Flew T. (2005) New Media: an Introduction. 2nd ed. Melbourne. London: Oxford University Press.
Gladkova A., Aslanov I., Danilov A.P., Danilov A.A. et al. (2019). Ethnic Media in Russia: between State Model and Alternative Voices. Russian Journal of Communication, 11 (1): 53−70. DOI: 10.1080/19409419.2018.1564355
Hallin D.C., Mancini P. (eds.) (2011) Comparing Media Systems beyond the Western World. Cambridge: Cambridge University Press.
Hutchings S., Rulyova N., Beumers B. (eds.) (2009) Media and Power in Post-Soviet Russia: Conflicting Messages. Abingdon, Oxen: Routledge.
Jakubowicz K. (2004) Ideas in Our Heads: Introduction of PSB as Part of Media System Change in Central and Eastern Europe. European Journal of Communication 19 (1): 53–74.
Jakubowicz K. (2007) Rude Awakening. Social and Media Change in Central and Eastern Europe. New York: Hampton Press.
Koltsova O. (2001) News Production in Contemporary Russia: Practices of Power. European Journal of Communication 3: 315−335.
Koltsova O. (2006) News Media and Power in Russia. L., NY : Routledge.
McNair B. (2000) Power, Profit, Corruption, and Lies: The Russian Media in the 1990s. In: Curran J., Park M.-J. (eds.) De-Westernizing Media Studies. New York: Routledge.
Mickiewicz E. (1999) Changing Channels: Television and the Struggle for Power in Russia. Durham, NC: Duke University Press.
Mickiewicz E. (2008) Television, Power and the Public in Russia. Cambridge: Cambridge University Press.
Mihelj S., Huxtable S. (2018) From Media Systems to Media Cultures. Understanding Socialist television. Cambridge: Cambridge University Press.
Nordenstreng K., Thussu D.K. (eds.) (2015) Mapping BRICS Media. New York: Routledge.
Nordenstreng K., Vartanova E., Zassoursky Y. (2002) Russian Media Challenge. 2nd ed. Helsinki: Aleksanteri Institute.
Rantanen T. (2002) The Global and the National. Media and Communications in Post-Communist Russia. Lanham, Maryland: Rowman & Littlefield.
Roudakova N. (2017) Losing Pravda: Ethics and the Press in Post-Truth Russia. Cambridge University Press: Cambridge.
Souch I. (2017) Popular Tropes of Identity in Contemporary Russian Television and Film. Bloomsbury: New York/London/Oxford/New Delhi/Sydney.
Sparks C., Reading A. (1998) Communism, Capitalism and the Mass Media. London: Sage Publications.
Splichal S. (1994) Media beyond Socialism: Theory and Practice in East-Central Europe. Boulder: Westview Press.
Splichal S. (2001) Imitative Revolutions Changes in the Media and Journalism in East-Central Europe. Javnost 8 (4): 31–58.
Toepfl F. (2013) Why Do Pluralistic Media Systems Emerge? Comparing Media Change in the Czech Republic and in Russia after the Collapse of Communism. Global Media and Communication 9 (3): 239−256. DOI: 10.1177/1742766513504176
Vartanova, E. (2019) Russian Media: a Call for Theorizing the Economic Change. Russian Journal of Communication 11 (1): 22−36. DOI: 10.1080/19409419.2019.1572531
Vartanova E. (2012) The Russian Media Model in the Context of Post-Soviet Dynamics. In: Hallin D., Mancini P. (eds.) Comparing Media Systems Beyond the Western World. Cambridge: Cambridge University Press, pp. 119−142. DOI: 10.1017/CBO9781139005098.008
Zasoursky I.I. (2002) Media and Power in Post-Soviet Russia. NY: M. E. Sharpe.
