Ссылка для цитирования: Толоконникова И.В. Вл.А. Ковалёв – человек и ученый // МедиаАльманах. 2019. № 3. С. 112−120.
DOI: 10.30547/mediaalmanah.3.2019.112120
© Толоконникова Ирина Владиславовна
кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы и журналистики факультета журналистики
МГУ имени М.В. Ломоносова
(г. Москва, Россия), ivtol@mail.ru
Все, кто учились на факультете журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова до 1991 г., прекрасно знали профессора Владислава Антоновича Ковалёва как блестящего, оригинального лектора, энциклопедически образованного и просто доброжелательного и порядочного человека.
Вл.А. Ковалёв посвятил педагогической и научной работе на факультете журналистики МГУ более 40 лет. За эти годы он обучил не одно поколение студентов. Своими талантливыми лекциями Владислав Антонович пробуждал интерес к российской культуре, творчеству русских писателей второй половины XIX и начала ХХ вв., на примерах художественных произведений он стремился показать духовную красоту человека, загадочность русской души.
Владислав Антонович родился 28 июня 1922 г. в деревне Терешино Холм-Жирковского района Смоленской области. Через месяц после рождения сына от туберкулеза умер его отец – Антон Семёнович, потомственный кузнец. Фамилия Ковалёв происходит от слова «коваль»1, что означает «кузнец».
Все заботы о воспитании сына легли на плечи его матери – Дарьи Михайловны – сельской учительницы математики, женщины умной, волевой, получившей образование на Бестужевских курсах в Петербурге. Детство Владика (до 9 лет) прошло в деревне. В 1931 г. мать с сыном переезжают в Москву.
Мальчик всегда был окружен взрослыми, образованными людьми, поэтому его ум рано развился. Он задолго до школы научился читать, писать, считать. Неудивительно, что он сразу пошел учиться во второй класс. Все школьные годы он учился на «отлично», поскольку обладал прекрасной памятью, много читал. Логическое, критическое мышление было ему присуще уже с детского возраста.
Правда, друзей-ровесников у него было мало. Лучшим его другом был двоюродный брат Вадим. В десятилетнем возрасте Владик сбежал из пионерского лагеря, не желая оставаться там без Вадима, который заболел и был привезен домой.
Всю последующую жизнь они были очень дружны. Каждый день после приготовления уроков Владик приходил домой к Вадиму (они жили по соседству) и пересказывал ему и его сестре очередную новеллу Конан Дойля (этого писателя он в то время любил больше всего), которую за вечер успевал прочитать. Видимо, с тех пор у него начал развиваться талант рассказчика.
Надо отметить, что он попал в прекрасную школу № 201, которая была расположена (в то время) на окраине Москвы. Основной костяк ребят в классе проучился все 10 лет. В школе одновременно с Владиславом, но на два класса позже учились будущие Герои Советского Союза Зоя и Александр Космодемьянские. Имя Зои стало символом героизма и мужества для нескольких поколений советских людей. Во время Великой Отечественной войны многие шли на подвиг, ведомые примером героини. В настоящее время школа носит имя Зои и Александра Космодемьянских.
В то время директором школы был заслуженный учитель РСФСР Николай Васильевич Кириков, который собрал в своем учебном заведении лучших учителей Москвы и области. Детей водили в Третьяковскую галерею и другие московские музеи. Кириков позаботился о том, чтобы в школе были специально оборудованные кабинеты физики, химии, биологии, литературы, мастерские, прекрасная библиотека.
Русский язык и литературу преподавала талантливая учительница Мария Дмитриевна Сосницкая: ее считали одним из лучших словесников Москвы. Увлеченная и даже в хорошем смысле одержимая своим делом, она создала в школе музей литературы, в котором проводила вместе с учениками дни напролет, вела литературный кружок. Возможно, любовь к филологии возникла у ребят под влиянием общения с Марией Дмитриевной. Владислав, один из самых младших членов кружка, летом 1939 г. стал участником семинара в Ясной Поляне, где выступил с интересным докладом.
Владиславу не были чужды и другие увлечения. Он любил шахматы и хорошо играл в них, изучал теорию шахматной игры. Впоследствии он стал автором цикла статей о ведущих советских шахматистах.
Его одноклассница Калерия Стефановна Волкова (Станкевич) писала: «Владик отличался от нас. Он никогда не участвовал в мальчишеских драках, не задирал девочек. Помню его, несколько чудаковатого, в своей неизменной тюбетейке, <…> стоящего в стороне от шумных игр со своей детской беззащитной улыбкой или читающего книжку. Однако никто его никогда не высмеивал, потому что чувствовали в нем какую-то недетскую серьезность, ум и целеустремленность. <…> И тогда мы уже знали, что это растет ученый»2.
Когда Владик учился в 10 классе, в школу приезжал Лев Абрамович Кассиль. Это был 1940 г., и главной задачей писателя было сагитировать мальчиков идти в военное училище. Но Владик и здесь был верен себе. Он засыпал Кассиля вопросами о книге «Кондуит и Швамбрания», которую мало кто читал в то время. Многие, действительно, пошли в военные училища; в 1939 г. вышел закон о всеобщей воинской обязанности, поэтому все мальчики старше 18 лет были призваны в Красную армию. Многие из них служили на границе и погибли в первые же дни в безжалостной мясорубке войны.
Привязанность к родной школе Владислав Антонович пронес через всю жизнь. Эта любовь была действенной: он не только регулярно навещал своих учителей и проявлял к ним всяческое внимание, но на протяжении многих лет принимал активное участие в педагогическом процессе. Откликаясь на любую просьбу, подчас он сам предлагал свою помощь, постоянно знакомил старшеклассников с творчеством Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Ф.М. Достоевского. Его лекции слушали не только ученики, но и учителя: к каждому писателю у профессора был свой, нестандартный, оригинальный подход. Лекции Владислава Антоновича отличались остроумием, неподражаемым юмором, замечательным умением придать характеризуемому лицу или событию живые краски.
В 1940 г. по окончании школы Владислава призвали на действительную службу в Красную армию и отправили служить в Монголию. Служба на чужой стороне, да еще такой, как Монголия, давалась ему тяжело. Он не был готов к военной жизни, хотя никогда не жаловался и трудности переносил стойко. Судьбе было угодно, чтобы Владислав встретил войну в погранвойсках Дальнего Востока, остался жив, и миру был подарен талантливый ученый и педагог. В октябре 1941 г. после госпиталя Вл.А. Ковалёв получил «белый билет» – освобождение от воинской службы по состоянию здоровья – и поступил в Иркутский государственный университет имени А.А. Жданова Минвуза СССР.
Война, свирепые сибирские морозы, голод, неизбывная бедность – все это было в жизни тогдашних студентов ИГУ. Вспоминая этот период своей жизни, Вл.А. Ковалёв писал: «Очень часто после напряженных занятий мы шли на товарную станцию разгружать или нагружать вагоны. В субботниках <…> участвовали тогда буквально все. Напряженной была и студенческая жизнь: программа обучения была сохранена, но срок был сокращен на целый год. Лекции и семинары, сдача экзаменов и зачетов, общественная работа – все это требовало полной отдачи сил»3.
Но трудности отходили на второй план. «Моральный подъем, безграничный энтузиазм и высокая интеллигентность – вот что характеризовало общую атмосферу студенческой жизни тех лет. Отказаться от любого, пусть самого небольшого поручения считалось данью обывательщине, поступком недостойным. Все это ощущалось даже в мелочах»4, – так писал Владислав Антонович о своих студенческих годах в ИГУ. То же самое можно было сказать и о преподавателях. А в те годы в ИГУ читали лекции и вели семинарские занятия профессора и преподаватели, эвакуировавшиеся из Москвы и Ленинграда: М.К. Азадовский, С.Д. Мстиславский, О.И. Ильинская и др. Кроме того, было множество дискуссий и вечеров, посвященных и современной литературе, и общим проблемам эстетики, и постановкам пьес в областном драматическом театре.
В Иркутском университете Ковалёв учился недолго: окончив второй курс, он в сентябре 1943 г. вернулся в Москву и перевелся на филологический факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, где тоже работали замечательные педагоги, в том числе известный литературовед, составитель учебников и хрестоматий по древнерусской литературе, академик Николай Каллиникович Гудзий, чей семинар он посещал. Еще одним наставником был литературовед, заслуженный деятель науки академик Александр Иванович Белецкий, который стал впоследствии научным руководителем его дипломного сочинения. Эти люди обладали высокой духовностью, были в высшей степени наделены «интеллигентностью души»5, не говоря уже о том, что каждый из них был кладезем знаний, которыми они охотно делились с окружающими. О них, как и о своих прежних наставниках, Вл.А. Ковалёв всегда хранил благодарную память.
Одновременно с учебой Вл.А. Ковалёв работал учителем русского языка и литературы в старших классах вечерней школы рабочей молодежи № 2 Калининской железной дороги МПС СССР. В 1945 г., окончив университет, Ковалёв поступил в аспирантуру Института мировой литературы имени А.М. Горького АН СССР. С 1 октября 1948 г. начал работать старшим преподавателем в Военном педагогическом институте Советской армии Минобороны СССР. 24 июня 1949 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Повесть Л.Н. Толстого “Хаджи Мурат”». Затем недолгое время работал в Литературном институте им. А.М. Горького, где его студентами были будущие известные поэты Евгений Евтушенко, Белла Ахмадуллина и др.
В сентябре 1951 г. перешел на работу в Московский полиграфический институт имени Ивана Фёдорова. В 1952 г. распоряжением Совета министров СССР на базе созданного в 1947 г. отделения журналистики при филологическом факультете МГУ и редакционно-издательского факультета Московского полиграфического института был основан факультет журналистики МГУ. С самого основания факультета и до последнего дня своей жизни Владислав Антонович работал там.
Интересно, что свой путь в филологии Ковалёв начинал не как литературовед, а как лингвист. Но уже тогда в нем «проглядывал» интерес к литературе. В Военном педагогическом и Полиграфическом институтах он читал курс лекций по истории русского литературного языка, осмысляя при этом роль великих русских писателей, критиков, публицистов в его развитии.
Ранние статьи и исследования Ковалёва посвящены изучению языка и стиля отдельных писателей XIX в.: Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова. Ему во многом помог его лингвистический опыт: литературовед и лингвист органично сочетались в нем. Особенностью его научного подхода стало изучение литературного произведения «от языка»: лингвистическую сторону он рассматривал как основу поэтики писателя, его индивидуального стиля. В этом отношении его можно назвать последователем академика В.В. Виноградова.
Особенно характерны труды Ковалёва о стиле художественной прозы Л.Н. Толстого. В частности, говоря о специфике толстовского реализма, исследователь показывал, что аналитизм писателя, его стремление проникнуть в самую сущность изображаемых явлений привели к возникновению в его прозе особой авторской речи, которая характеризуется обстоятельными и точными описаниями, определенным тоном исследования правды. «Отсюда знаменитые толстовские периоды с их системой подчинительных конструкций, которые выражают сложную логическую обработку сознанием материала изображаемой действительности в целях воспроизведения процесса исканий правды, постепенного установления истины, как она становится непреложной для автора или героя» (Ковалёв, 1960: 6).
Интересны рассуждения Ковалёва о поздней прозе Толстого, в частности о поэтике повести «Хаджи Мурат», изложенные им в кандидатской диссертации и в статьях. В ней проявляются черты стиля, характерные для произведений писателя 1860−1870 гг.: раскрытие «диалектики души» персонажей, «срыванье всех и всяческих масок» (В.И. Ленин), сопоставления и противопоставления, художественные детали, характерные и экспрессивные одновременно. В повести также отразились изменения в стиле художественной прозы Толстого, произошедшие под влиянием идейного перелома в его творчестве: усиление публицистичности, повышение роли прямого авторского вмешательства, все более дает о себе знать стремление к простоте и краткости повествования. Некоторые черты стиля «Хаджи Мурата» обусловлены жанром исторического произведения: чтобы верно передать быт и нравы горцев, Толстой вносит в повесть детали и эпизоды, почерпнутые из исторических источников, придавая им художественную выразительность, широко пользуется фольклором в виде горской народной поэзии, цитатами и кратким пересказом песен и сказок. Такой синтез, с точки зрения Ковалёва, не был случайностью. В стиле повести удивительно удачно сочетаются художественные завоевания Толстого-романиста с эстетическими поисками писателя в период 1890 гг.
Наиболее полно стиль произведений Толстого рассматривается Ковалёвым в книге «Поэтика Льва Толстого. Истоки. Традиции» (1983), где исследуется поэтика писателя в связи с творчеством его великих предшественников. На конкретных примерах автор показывает пушкинское, лермонтовское, гоголевское начало в творчестве Толстого, выявляя тем самым преемственность и традиции, на фоне которых ярче проступает новаторство Толстого-художника. Прослеживаются и связи Толстого с такими его современниками, как А.П. Чехов, В.Г. Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк. Вновь можно видеть, как от изучения языка прозаика Ковалёв шел к постижению стиля, поэтики, наконец, единства литературного произведения; тем самым труды Ковалёва способствовали преодолению методологических изъянов «официального» литературоведения предшествующих десятилетий, когда «содержание» и «форма» механистически отрывались одно от другого.
Владислав Антонович любил вспоминать слова И.С. Тургенева: «Талант – это подробность», поэтому всегда уделял внимание именно подробностям. В его работах исследуются толстовские детали, в том числе знаменитые «чуть-чуть»6. На примере наиболее известных произведений Толстого показан процесс работы писателя над многими деталями, которые очень важны, поскольку помогают правильно понять смысл произведения. Итогом предшествующих научных изысканий Вл.А. Ковалёва стало его учебное пособие «Творческий путь Л.Н. Толстого. 1828−1910» (1988).
В последние годы жизни Владислав Антонович занимался творчеством Чехова. Он, в частности, стремился показать не только объект чеховских обличений, но и приемы, с помощью которых это достигается (речевая характеристика персонажа, контраст двух реплик, относящихся к одному и тому же предмету, и др.). Не менее важная сторона творчества Чехова – тема России и ее «хороших людей» – представлена, с точки зрения Ковалёва, в единстве двух аспектов: лирического и трагедийного, что особенно явно видно в повести «Степь».
Своеобразным итогом исследований чеховского творчества стало учебно-методическое пособие «Творческий путь А.П. Чехова» (1991). Написанное простым и понятным языком, оно рассчитано прежде всего на студентов. Но и собственно научные труды профессора доступны любому читателю. Ковалёв создал необычные по жанру циклы «Диалоги о Чехове», состоящие из воспоминаний литературоведов, писателей, актеров.
Ковалёв специализировался на русской литературе второй половины XIX в., но это не мешало ему изучать литературный процесс предшествующей и последующей эпох. В частности, он читал курс, а затем издал на его основе учебное пособие по истории русской литературы начала ХХ в.
В такой же степени Ковалёва интересовали проблемы художественного мастерства писателя. Материалы на эту тему он тщательно подбирал в течение всей жизни и даже успел написать книгу, изданную уже после его смерти, – «Мастерство писателя и публициста» (2007). В этой книге сделана попытка охарактеризовать особенности деятельности писателя и публициста, черты творческой натуры литературного работника. Как известно, профессия публициста ближе всего к профессии писателя. Многие будущие классики начинали как литературные работники газет и журналов: А.П. Чехов, Л.Н. Андреев, М. Горький, К.А. Федин; Ч. Диккенс, Ги де Мопассан и др. Значительная часть книги посвящена анализу этапов и общих особенностей творческого процесса, работе писателя и публициста над материалом, роли образно-выразительных средств художественной речи.
Владислав Антонович совершенно не соответствовал стереотипу кабинетного ученого – его отличала широта интересов. Он не пропускал никакой сколько-нибудь значительной выставки или театральной премьеры, вечера в Доме ученых или заседания в музее. Он любил и охотно посещал залы новых поступлений и периодики в Ленинской библиотеке.
В течение многих лет Ковалёв сотрудничал с журналами «Литература в школе», «Русский язык в школе», «Русская речь», с изданиями «Советская культура», «Учительская газета». Он был известен широкому кругу читателей, зрителей и слушателей как участник теле- и радиопередач, посвященных творчеству русских писателей XIX в., в частности радиопередачи «В мире слов».
Ковалёв любил таланты и нес радость общения с талантливыми людьми всему своему окружению. Жизнь сталкивала его со многими замечательными людьми – А.Н. Вертинским, В.С. Высоцким, Н.Н. Гусевым, К.И. Чуковским, В.Б. Шкловским, известными шахматистами. Эти встречи впоследствии отразились в его воспоминаниях, изданных отдельной книгой уже после его смерти. В предисловии он писал:
«В 1943 году мне пришла в голову, думается, счастливая мысль – записывать интересные суждения встретившихся мне замечательных людей. По преимуществу это были мои старшие коллеги по работе – филологи, а также шахматисты. Я не стремился записывать буквально все, а только наиболее важное. И это наиболее важное хотелось записать точно. <…> Обыкновенно я записывал дома сразу же после беседы. В исключительных случаях я брал такси и мчался домой, чтобы записать все, пока оно не вылетело из головы»7. Заслуживает отдельного внимания созданный им жанр устных рассказов-воспоминаний – «скрытых интервью»: в них передано не только содержание разговоров, но и манера речи, интонации собеседников, каждый из них в рассказах профессора вполне узнаваем.
Его необыкновенная образованность и природный артистизм позволяли ему без предварительной подготовки, без труда, экспромтом заменить ведущего заседания или заболевшего докладчика. И в то же время он тщательнейшим образом готовился к каждой лекции, думал не только о содержании, но и о форме подачи, очень много работал над этим.
Владислав Антонович, будучи многогранным по интересам, всегда умел найти светлое и в книгах, и в людях. Профессор, превосходный лектор, всегда чувствовал как аудиторию, так и отдельного собеседника. Его отличало необычайное умение слушать и слышать, что довольно редко бывает с людьми, достигшими «степеней известных». Очень мягкий по натуре, он искренне поддерживал достоинство собеседника, а иногда и дутое величие, страдал от чужой глупости и серости, помогая как-то «поприличнее» все завершить. Он очень быстро и точно реагировал на любую аудиторию, будь то университетский курс, шахматный партнер или собеседник в телефонном разговоре «о жизни». В любой ситуации всегда находил точный отклик в виде цитаты из классика, куплета из песни, анекдота, крылатой фразы. И все было настолько метко и ярко, что не могло не дать ответный заряд жизни.
Отсутствие высокомерия и амбициозности ценили в нем и коллеги, и студенты. Вл.А. Ковалёв, в меру строгий, никогда не унижал студентов, всегда относился к ним уважительно и доброжелательно, отвечал на любые задаваемые ему вопросы. Если не мог ответить сразу, то, изучив соответствующие материалы, давал впоследствии студенту исчерпывающий ответ. При этом он говорил: «Мы не можем всего знать, но мы должны знать, что где посмотреть». Здесь невольно вспоминается высказывание А.П. Чехова: «Все знают только дураки и шарлатаны»8.
Однажды, принимая зачет у сына известных родителей, он с горечью сказал: «Ну как Вам не стыдно этого не знать! Вы же из культурной семьи!» И студенту стало настолько стыдно, что он даже извинился. А как-то раз Ковалёв сказал о другом студенте: «Он из простой семьи. Откуда ему знать такие филологические изыски? Не будем судить слишком строго». О профессоре можно смело сказать, что он никогда не «вредничал», за всю жизнь не испортил ни одной зачетки.
Однажды с профессором произошел курьезный случай. Студент сказал, что Чехов написал повесть «Мужики в овраге». Но Владислав Антонович не поставил ему «неуд», а спокойно объяснил, что это две разные повести: «Мужики» и «В овраге». В этой ситуации он считал виноватым себя: «Это я произнес на одной интонации, и он так понял». В последующие годы он нарочито делал паузу между двумя названиями.
С большой любовью Ковалёв относился к своим коллегам. Как сказал профессор Я.Н. Засурский, бывший деканом факультета журналистики, с каждым из них у него была связана своя история, своя легенда. Каждый был ему по-своему интересен и дорог. С одними он общался на равных, с другими – как со старшими товарищами, наставниками (таким, в частности, был профессор К.И. Былинский), по отношению к молодым преподавателям в роли наставника часто выступал он сам.
Ковалёв никогда не стремился к карьерным достижениям, не вступал в партию, хотя ему неоднократно предлагали. Характерен такой случай. В годы брежневского застоя Ковалёву – беспартийному человеку – предложили стать заведующим кафедрой. Коллектив кафедры хотел видеть его в этой роли, но он отказался. Отказался потому, что ему было поставлено условие: вступив в должность, уволить двух сотрудников – умных и знающих специалистов, позволивших себе некоторые недопустимые в то время «вольности», вроде критики В.И. Ленина в советские годы. Конечно, профессор Ковалёв, бывал и строгим, когда это было необходимо. Но решение об увольнении он не считал правильным и против совести не пошел.
Впоследствии ему предлагали должность заместителя декана по учебной работе, а затем и должность проректора. В обоих случаях он также отказался: административная работа его никогда не привлекала, и, как уже говорилось, к карьерным достижениям и материальным благам он не стремился. Не стремился он и к преподаванию за рубежом.
Благодаря природному уму Владислав Антонович не мог не видеть издержек идеологии и всех темных сторон жизни своего времени, но он умел подняться над ними и поднимать других. Высокий профессионализм и глубокая погруженность в мир русской классики, которой профессор посвятил свою жизнь, помогли ему выжить и сохранить свое «я» во всеобщем «мы» советской эпохи.
Как истинно интеллигентный человек Владислав Антонович был очень скромным и любил говорить, что амбиции у человека возникают не от ума, а от его недостатка или отсутствия. Он также мог признать свою неправоту, свои ошибки, если с ним такое случалось.
Профессор Ковалёв умер 22 августа 1991 г. от скоротечного инфаркта, который, вероятнее всего, был спровоцирован путчем – политическими событиями 18−21 августа в СССР, получившими оценку со стороны официальных лиц как заговор, государственный переворот, антиконституционный захват власти. Владислав Антонович слишком близко к сердцу принял события тех дней.
Своими интереснейшими лекциями о творчестве русских писателей, в которых проявилась его огромная эрудиция, Владислав Антонович пробуждал не только интерес к своему предмету, но и «чувства добрые». Об этом хорошо сказали студенты, которые последними слушали его курс: «Ну, не верим мы, что человек, внимавший Ковалёву на лекции о Достоевском, может взять топор и рубить по живому. Не верим, что студент, ловивший каждое слово, сказанное профессором о Чехове, способен остаться безучастным, когда нашу честь и достоинство пытаются раздавить с помощью железной силы. Не верим, что кто-нибудь из тех, кто слышал монологи Владислава Антоновича о Толстом, испугается и не выйдет защищать Россию, соберись над ней грозовые тучи... А трусы и подлецы вряд ли появлялись на занятиях пожилого профессора»9.
1 См.: Толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. Режим доступа: https://gufo.me/dict/ushakov/кузнец
2 Волкова (Станкевич) К.С. Вспоминая школьные годы // Журналист: учеб. газ. фак. журн. МГУ. 1992. № 5. Июнь, 15. С. 5.
3 Ковалёв Вл.А. Воспоминания. Рядом с талантами / сост. и науч. ред. И.В. Толоконникова. 2-е изд., испр., перераб. и доп. М.: МедиаМир, 2014. С. 336.
4 Там же. С. 337.
5 Выражение профессора Е.П. Кучборской.
6 «Поправляя этюд ученика, Брюлов в нескольких местах чуть тронул его, и плохой, мертвый этюд вдруг ожил. “Вот, чуть-чуть тронули, и все изменилось”, сказал один из учеников. “Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть”, сказал Брюлов, выразив этими словами самую характерную черту искусства». (См.: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т.: юб. изд. Т. 30. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1951. С. 127.) После опубликования трактата Толстого «Что такое искусство» выражение «в искусстве всё чуть-чуть» стало крылатым.
7 Ковалёв Вл.А. Указ. соч. С. 14.
8 Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. М.: Наука, 1974−1983. Письма. Т. 2. С. 283.
9 Вечерняя Москва. 1991. Окт., 31. № 216.
Мастерство писателя и публициста / общ. ред., коммент. и прим. И.В. Толоконниковой. М.: МедиаМир, 2007.
Ковалёв Вл.А. О стиле художественной прозы Л.Н. Толстого. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1960.
Ковалёв Вл.А. Поэтика Льва Толстого: Истоки. Традиции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.
Ковалёв Вл.А. Творческий путь А.П. Чехова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991.
Ковалёв Вл.А. Творческий путь Л.Н. Толстого (1828−1910). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.
