Архив



Российская журналистика «не становится научной дисциплиной, а является таковой...»



Иван Панкеев

Ссылка для цитирования: Панкеев И.А. Российская журналистика «не становится научной дисциплиной, а является таковой…» (Рецензия на книгу: Теория журналистики в России / под ред. С.Г. Корконо¬сенко [Сер.: Петербургская школа журналистики и МК]. СПб: Алетейя, 2018.) // МедиаАльманах. 2019. № 6. С. 128−133.
DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2019.128133

Панкеев Иван Алексеевич
доктор филологических наук, профессор кафедры истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия), iap56@mail.ru



 

Дискуссии о том, является ли журналистика только прикладной сферой деятельности или она может также рассмат­риваться как область научных интересов (наряду с психологией, социологией, политологией, литературоведением, культурологией и т.д.), ведутся не первое десятилетие. Причин несколько. Три из них на поверхности: во-первых, многие смешивают поня­тия «журналистика» и «СМИ»; во-вторых, обыденное сознание склонно упрощать понятия, выраженные одним им тем же словом, в данном случае – словом «журналис­тика»; в-третьих, сложилась традиция, когда в наименовании области научного знания должно присутствовать указание на «логос» (понятие, мысль, смысл, слово): поли­тику изучает политология, социум – социология. Но в то же время есть примеры литературоведения, искусствоведе­ния, библио­тековедения, почвоведения, а также – естествознания, языкознания. Не возни­кает вопросов и по поводу таких наиме­нований как «фольклористика», «этика», «эстетика». Хотя, казалось бы, достаточно и того, что журналистика включена в такие отрасли науки, как филологические и полити­ческие.

С фразы «К сожалению, нам приходится вступать в дискуссию о том, есть ли основания причислять журналистскую науку к сообществу академических дисциплин» (с. 11)1 начинается и коллективная монография «Теория журналистики в России». С.Г. Корконосенко, под редакцией которого книга вышла в свет, убедительно доказывает, что у теории журналистики есть суверенная объектная область – «совокупным объектом для теории журналистики служит журналистика, взятая в огромном многообразии своих проявлений, качеств и взаимосвязей» (с. 13).

Закономерно, что книга начинается именно с этого утверждения, основанного как на собственных размышлениях С.Г. Корконосенко, так и на той фундаментальной доказательной базе, которую он привлекает – от ссылок на академическую литературу и цитирования теоретика сетевого сообщества М. Кастельса до истории вопроса, начиная с XVIII в., и анализа проведенного исследовательской группой ЦИРКОН опроса о профессиональной идентичности журналистов. Более того, детально проанализировав претензии к теории журналистики, основанные, как правило, на множественности дисциплинарных подходов к объекту, С.Г. Корконосенко однозначно утверждает: «В России журналистика – не “будущая” и не “вероятная” область знаний, она не становится научной дисциплиной, а является таковой в течение многих десятилетий, если не столетий» (с. 34). Эта мысль последовательно проводится известным исследователем давно; достаточно вспомнить хотя бы выпущенную под его же редакцией в 2014 г. книгу «Теории журналистики в России: зарождение и развитие», посвященную формированию отечественной науки о журналистике в XVIII−XIX вв.

Это же подтверждается и содержанием рецензируемой монографии, состоящей из разделов «Теория журналистики как область исследования», «Социальные теории журналистики», «Гуманитарное теоретическое знание о журналистике». Первый раздел состоит из глав «Дисциплинарный статус теории журналистики» (С.Г. Корконосенко) и «Теоретические компоненты истории журналистики» (О.С. Кругликова); второй – «Социально-философское знание о журналистике» (В.А. Сидоров), «Социологическое и социально-психологическое знание о журналистике» (И.Н. Блохин), «Политологическое знание о журналистике» (З.Ф. Хубецова), «Экономические теории журналистики» (Е.Л. Вартанова); третий – «Филологические теории журналистики: литературоведение» (Б.Я. Мисонжников) и «Культурологическое знание о журналистике» (М.А. Воскресенская). Такая структура объясняется применением дисциплинарного принципа и таких подходов, как исторический, проблемный и биографический.

Несмотря на то, что серия, которая начинается с этой монографии, называется «Петербургская школа журналистики и массовых коммуникаций», авторами глав являются не только сотрудники СПбГУ. Это оправдано и даже необходимо, поскольку, как следует из «Введения», одна из целей этой серии – участие «на равных началах с другими национальными школами» (с. 6) в той конкуренции, которая существует на современном международном рынке идей и знаний.

Представленные в монографии концепции ценны прежде всего тем, что они – авторские, оригинальные: от исторического аспекта до осмысления анализируемой теории в контексте современной мировой научной мысли. Значительный интерес представляет и сам по себе привлеченный авторами материал, так как многие источники впервые вводятся в отечественный научный оборот на русском языке (в первую очередь – труды зарубежных исследователей). Благодаря этой книге многие молодые ученые в новом контексте откроют для себя публикации таких авторов, как А. Александер, Р. Пикар, М. Дизе, Дж. Нерон, Я. Экекранц, а также вспомнят известные труды А.В. Западова, В.В. Ученовой, Б.И. Есина, Е.П. Прохорова, Б.А. Грушина, Е.Л. Худякова, С.М. Гуревича и др.

В первой главе, рассматривая дисцип­линарный статус теории журналистики, С.Г. Корконосенко, как уже отмечалось, заостряет внимание на самом «изменчивом объекте» теоретического анализа, подчеркивая, что «нас занимает не судьба традиционных бизнес-моделей как относительная частность, а жизнеспособность журналистики в целом – как социального и культурного института, сферы деятельности, средства общественного самопознания, вида духовно-творческой практики и т.д.» (с. 15). Давая панораму научных школ, существующих в разных странах, автор рассматривает их в контексте национальных традиций, находит точки соприкосновения и в то же время обоснованно критикует тех, кто упрекает российскую теорию журналистики во вторичности, а то и вовсе замалчивает отечественные научные школы. В кратком историческом экскурсе напоминается о формировании еще с XVIII в. именно российских концепций «социологии и психологии журналистики, политологического и культурологического анализа прессы, нормативных теорий журналистики и т.д.» (с. 31). Здесь же охарактеризованы основные этапы развития (в частности, советский период) с указанием на разработанные проблемы, труды конкретных исследователей. Но, критически подходя к складывающейся сейчас ситуации, автор главы констатирует: «Тем печальнее, что с прежних теоретических высот нынешняя наука спускается на уровень прикладного анализа и учебных рекомендаций» (с. 33).

Автор следующей главы, О.С. Кругликова, отмечая острый интерес академического сообщества к преподаванию истории журналистики, обращает внимание на то, что в сравнении с некоторыми другими странами в России «наблюдаются некоторые черты кризиса теоретических представлений об истории журналистики» (с. 42). Как и в предыдущей главе, указывается, что журналистика была выделена из литературного процесса как самостоятельная специфическая отрасль гораздо раньше, чем принято считать. Отмечая многоаспектность предмета истории журналистики и поиск новых теоретических моделей в настоящий момент, О.С. Кругликова в рассуж­дениях восходит к работам Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, В.Г. Белинского и др. Особое значение имеют размышления автора о периодизации, терминологии, а также предложение «систематической постановки вопросов теории и методологии историко-журналистского исследования в отраслевом научном дискурсе» (с. 65).

Главу о социально-философском знании о журналистике В.А. Сидоров начинает размышлениями о философских контурах теории журналистики, в дальнейшем анализируя произведения политической философии на основе «историко-философского и ценностно-политического методов анализа в контексте марксистского тезиса о философии как орудии перестройки мира» (с. 71). Автором детально поясняются такие тезисы, как «приоритеты марксизма в понимании российской прессы», «связь с жизнью как доминанта российской журналистики», «союз философии и публицистики как базис формирования теории журналистики». Представляют интерес современная трактовка автором концепции В.И. Ленина о свободе печати; оценка противостояния тенденций в советской журналистике 1920 гг.; взгляд на период «оттепели» в аспекте «проблематики идеалов» и т.д.

И.Н. Блохин в главе о социологическом и социально-психологическом знании о журналистике отмечает, что в ряду теоретических проблем ключевым является вопрос о соотнесении понятий «журналистика» и «массовая коммуникация». Автор выделяет в изучении медиасферы такие направления, как функциональное, структурно-семиотическое и интеракционизм. В дальнейшем они подробно разбираются на примерах конкретных научных школ, трудов, деятельности таких исследователей, как Г.П. Щедровицкий, Б.А. Грушин, Б.З. Докторов, Ю.М. Лотман, П.М. Ершов и др. В завершении главы, констатируя «отчуждение общества и человека от СМИ», И.Н. Блохин пишет о перспективах развития исследований в социологии и социальной психологии журналистики.

С наблюдений о поэтапном накоплении политологического знания о журналистике и о том, как закладываются основы политической теории журналистики, начинается глава «Политологическое знание о журналистике», автором которой является З.Ф. Хубецова. Подчеркивая, что целостная политическая теория журналистики в России не только сформировалась, но и практически реализуется, автор пишет о содержании и структуре политологического знания о журналистике, о его месте в марксистской теории и методологии, о политологии журналистики в эпоху постмарксизма. Начиная с истории подготовки журналистов в дореволюционную эпоху и открытия Института красных журналистов в 1921 г., автор осмысляет учение о журнализме, научно-исследовательскую работу по вопросам прессы, освещает создание факультетов и отделений журналистики и научных журналов, анализирует наиболее значительные диссертационные работы. С этой целью наряду с историческими трудами автор активно ссылается на работы современных ученых – Г.В. Жиркова, Я.Н. Засурского, В.М. Горохова, С.Г. Корконосенко, Л.Г. Свитич, М.В. Шкондина и др. Завершая главу, З.Ф. Хубецова делает вывод о том, что «усиление позиций политической коммуникативистики в России можно рассматривать как одно из проявлений унификации международного исследовательского дискурса и успешного вхождения в него отечественных исследователей» (с. 156).

Е.Л. Вартанова, отмечая в главе «Экономические теории журналистики» необходимость переосмысления прежних теоретических представлений о СМИ, обращает внимание на «увеличивающийся разрыв между теоретическими представлениями о журналистике и медиа, с одной стороны, и реальным функционированием СМИ, в том числе как индустрии…» (с. 157). Автор рассматривает экономические подходы к исследованию журналистики и СМИ (критическая политэкономия, медиаэкономика, медиаменеджмент); историю экономических теорий журналистики (генезис зарубежных теорий в XX в., развитие отечественной научной школы в советский период); теоретико-концептуальный аппарат современных экономических теорий СМИ (политэкономия СМИ/медиа, медиаэкономика); изучение национальных особенностей медиаиндустрий (российский опыт изучения рекламы, медиаменеджмента и медиамаркетинга). Обилие и значимость проанализированного материала, широкий обзор массива политэкономических подходов к изучению СМИ, систематизация концепций и полагание их (например, концепции сдвоенного рынка) в контексте российских реалий делают эту главу ценной как для теоретиков журналистики, так и для практиков медиаиндустрии (в частности, это относится к размышлениям автора об уровнях взаимодействия и взаимовлияния рекламы и СМИ). Содержание главы в целом дает все основания согласиться с выводом автора о том, что «развитие в России области теоретического экономического знания о СМИ подтверждает складывающуюся оригинальность отечественной школы» (с. 182).

Размышляя о филологических теориях журналистики, Б.Я. Мисонжников отдельно останавливается на таких проблемах, как «корреляция формы и содержания в журналистском произведении», «поэтика дискурса как элемента социально-познавательной сферы журналистики», «журналистское произведение в системе нарратологии». Говоря о журналистской профессиональной практике, автор анализирует значительный пласт литературы – от работ М.Н. Каткова и А.Н. Веселовского до трудов В.В. Ученовой, Е.П. Прохорова, Г.В. Лазутиной. Акцентируя внимание на проблематике в сфере изучения «текста журналистского произведения как сложного и многоаспектного вербального феномена» (с. 201). Б.Я. Мисонжников предлагает обзор книг, в которых освещены формирование системы художественно-публицистических жанров и жанровая специфика. Исследователь возвращает читателя к таким именам, как М.И. Стюфляева, Е.И. Журбина, А.А. Тертычный, Л.Е. Кройчик, заостряет внимание на понятиях «медиадискурс», «фабула», «сюжет». Говоря о «текстотворчестве», Б.Я. Мисонжников особое место в главе отводит нарратологии, выделяя роль автора, роль читателя, уровень образного выражения, т.к. это позволяет «намного глубже понять природу медиадискурсного произведения» (с. 218).

Завершающая глава коллективной монографии посвящена культурологическому знанию о журналистике. Ее автор, М.А. Воскресенская, признавая, что «культурология пока еще не утвердилась в качестве классической научной отрасли» (с. 218) размышляет как о ее статусе, так и об актуальности «научно-теоретического осмысления культурологической проблематики журналистской науки» (с. 221). В главе рассмотрены классификация специализированных периодических изданий в сфере культуры, наработки в области досуговой журналистики, направления арт-журналистики, информационное обслуживание арт-рынка. Дискуссионный интерес представляет анализируемое автором положение о «переводе художественного произведения в разряд товара», что превращает арт-журналистику в «компонент коммерческой стратегии». В то же время М.А. Воскресенская рассматривает журналистику не только как «средство распространения культурной информации», но и как «неотъемлемую часть культуры». В этом контексте продуктивен проведенный сравнительный анализ взглядов Е.П. Прохорова и С.Г. Корконосенко на культуроформирующую функцию журналистики. Перспективен и прогноз автора о намеча­ющемся в социально-гуманитарном знании направлении, которое будет основано на «информационных концепциях культуры и концепции информации как специфического феномена культуры».

К сожалению, в монографии не уделено внимание правовым и этическим аспектам журналистики (как, например, они обстоя­тельно освещались С.Г. Корконосенко в главе «Правовая и этическая культура журналиста» учебника «Творческая деятельность журналиста» в 2000 г.) Не исключено, что это будет сделано в одной из следующих книг серии, так как во «Введении» сказано, что Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций (ВШЖиМК) работает над подготовкой монографий по таким направлениям, как «Общая теория и социальная теория журналистики», «Статус и поведение личности в массовой коммуникации», «Эстетика журналистики», «Стратегические коммуникации в PR и рекламе» и др. Это – лишь некоторые из стратегических приоритетных проблемно-тематических направлений. Рецензируемая монография дает основания полагать, что они будут освоены и представлены в новых выпус­ках серии. Тем более, что редактор серии разделяет мысль М. Кас­тельса: «Профессия журналиста сейчас живее, чем была когда бы то ни было, с увеличивающимся разнообразием форм и контента, меняющегося с невероятной скоростью» (с. 14).

 

Примечания

1 Здесь и далее книга «Теория журналистики в России / под ред. С.Г. Корконосенко [Сер.: Петербургская школа журналистики и МК]. СПб: Алетейя, 2018. » цитируется с указанием страницы цитаты в тексте в круглых скобках.